Книга Дебютная постановка. Том 2, страница 130 – Александра Маринина

– Да чего тут думать-то? Я, конечно, внимания не обратила, а вот Гай как раз заметил, их же там, на телевидении, специально натаскивают, чтобы русский язык был чистым, без ошибок. Не дай бог падеж какой-нибудь перепутать или ударение не там поставить, сразу такой хай поднимают – мамоньки мои! Вплоть до выговора с занесением или неполного служебного. Так что Гай к словам очень внимателен на уровне автоматизма. Так вот когда он немножко оклемался от первого ужаса, то сказал: «С Астаховым все кончено, даже этот алкаш говорил о нем в прошедшем времени, как о покойнике. Если мы с тобой не остановимся, нас ждет то же самое. Нам придет конец, Геля. Все, я решил, мы больше не встречаемся. И вообще не знаем друг друга. Не звони мне никогда». Разве можно забыть, когда твоя единственная любовь такое говорит? У меня его слова вот здесь выжжены каленым железом. – Ракова прикоснулась пальцами к груди. – Хоть сколько лет пройдет – буду помнить.

– И вы не насторожились, когда стало известно, что Астахов убит? Не подумали, что убийцей может быть Левшин?

– Подумала, конечно. И что? Вы же, милиция, так не подумали, а вас специально учили преступников искать. Почему я должна за вас думать? У вас своя работа, у меня – своя. Мое дело – выступать за нашу страну и приносить медали, ваше – преступления раскрывать. Я свою работу делала хорошо, у меня медалей этих целый иконостас дома, кубки и призы уже ставить было некуда, я их в гараже в кучу свалила, чтобы не напоминали, кем я была когда-то. А уж как вы там свою работу делали – не моя печаль.

Да, Ангелина Ракова не производила впечатления умного человека…

– Ангелина, если вас спросят об этом эпизоде официально, вы готовы будете все рассказать под протокол?

– А почему нет?

Недоумение на ее лице было искренним.

– Ваши показания могут повредить Гайворонскому. Да и вам самой тоже.

– А какой мне может быть вред? Все это было давно, моего бывшего мужа это уже не касается, а моей семейке на меня вообще плевать, мы с ними не общаемся. Да и кто узнает-то? Вы спросите, я отвечу, вы запишете в свой протокол, вот и все дела. У вас же там какая-то тайна следствия, вы не имеете права ничего разглашать.

О том, в какие крошечные отверстия может утекать информация, Юра благоразумно промолчал. Каждый человек имеет право на свои заблуждения и на собственную слепоту.

– Я даже жалею, что сразу про Левшина не рассказала, когда ваши милиционеры всех спрашивали.

– Жалеете? – удивился он. – Почему?

– Потому что тогда Гай точно получил бы по самое некуда. Ни в одну заграницу больше не пустили бы. И с телевидением все накрылось. Сейчас-то стали нравы куда свободнее, на многое глаза закрывают, а тогда, в шестьдесят шестом, такое с рук не спускали. Мало того что ходит от жены на сторону, так еще и в машине…

Она подняла голову и разразилась звонким переливчатым смехом. Было странно, что такие приятные, ласкающие ухо звуки могут исходить из сухой поджарой женщины со злыми глазами. Юра внезапно вспомнил, что Ангелина Ракова тогда, в Успенском, выглядела совсем иначе, она не была такой худощавой, напротив, казалась атлетично сложенной, налитой, широкоплечей, мускулистой. Может быть, это особенности детского восприятия, когда все, кто старше и выше ростом, кажутся гигантами. Но возможно, причина в другом. Например, в болезни или в длительных попытках сбросить вес при помощи голодания и всяких новомодных диет.