Книга Дебютная постановка. Том 2, страница 96 – Александра Маринина

А Константин Левшин пока что приносил только советские рубли. Его постарались успокоить, но из благих побуждений ничего не вышло. Баритон продолжал ходить по инстанциям, громогласно возмущаться, рассказывать нелепые гадости об Анне Труфановой, теноре Астахове и даже о самой Нателле Орбели. Дошел аж до отдела культуры ЦК КПСС.

С «Фауста» его сняли после первого же скандала в дирекции Большого театра. На «Тоске» и «Трубадуре», в которых он в то время блистал, заменяли исполнителями из второго состава. Нахальный скандалист, который позволял себе чрезмерно увлекаться спиртным и вообще «слишком много об себе понимал», всем изрядно надоел. И когда он, будучи в весьма нетрезвом состоянии, заявился к главному редактору газеты «Советская культура» с требованием написать разгромную статью о нравах и порядках в Большом театре, сверху поступила команда утихомирить буйного. Как только Левшин в очередной раз «широко гулял» в ресторане Дома актера, его без труда спровоцировали на дебош с дракой, вызвали милицию, составили протокол, возбудили дело о хулиганстве, после чего последовало совершенно обоснованное и понятное увольнение из Большого и исключение из партии. Сразу после увольнения уголовную статью переквалифицировали на административную, все обошлось семью сутками и штрафом.

Левшина приютили в Гнесинке, сперва даже позволили что-то преподавать, но он мгновенно перессорился со всеми, кто попадался на его пути. Хуже того, начал использовать своих поклонниц для того, чтобы отвратительно и мелко мстить и Анне Труфановой, и Нателле Давидовне. Довел до сведения обожавших его восторженных девиц, что эти две «мерзкие бабы» сговорились против талантливого певца, чтобы выжить его из театра, дабы освободить место для любовника Труфановой. Всем, более или менее знакомым с механизмами работы театров, было отлично известно, что набирают артистов по конкурсу, а не для того, чтобы занять свободный стул. И схема «убрать одного, чтобы взяли другого» не проходит никак. Этот другой должен будет пройти конкурс и оказаться лучшим из многих прочих участников. Гарантировать такой результат не может никто. Если, конечно, не будет предварительного звонка «сверху». Но влюбленные поклонницы ничего этого не знали и поверили своему кумиру на слово. Нателлу Давидовну и Анну поджидали возле подъездов, бросали им в спину злые оскорбительные слова, опускали в почтовые ящики письма отвратительного содержания, подбрасывали под двери квартир дохлых мышей и всякую гадость. В театре у Левшина тоже нашлось немало тех, кто встал на его сторону, и концертмейстеры постоянно ловили неодобрительные взгляды и слышали язвительный шепот у себя за спиной. Нателла воспринимала все эти выпады со стоическим спокойствием, хотя давление стало подниматься слишком часто и слишком высоко. Анечка оказалась менее крепкой и через несколько месяцев подала заявку на участие в конкурсе на место концертмейстера в Пермском театре оперы и балета, куда и уехала.

В Гнесинском училище Левшин не задержался, нашел покровителей в консерватории. Преподавать, конечно, уже не доверили, взяли иллюстратором. Но и там очень скоро пожалели о том, что проявили сочувствие к бывшей звезде. Опоздания на занятия, появление в классе в непотребном состоянии, жалобы со стороны студентов и преподавателей… Левшин опускался прямо на глазах, пил и скандалил все больше, работал все меньше. Последнее, что о нем известно Нателле Давидовне: Константин докатился до музыкального училища где-то за пределами Москвы, и больше она о нем не слышала.