Книга Человек, который не спал по ночам, страница 11 – Дэвид Хэндлер

Я присел на один из диванчиков. Трис зашелся хриплым кашлем, прикурил от одноразовой зажигалки сигарету и плеснул себе вина, не предложив мне. Затем он сел за стол напротив и уставился на меня. Уставился и принялся сверлить взглядом. Смотрел он на меня при этом недобро.

Наконец, Трис откашлялся и промолвил:

— Значит, работаем без диктофона?

— С диктофоном. Я пришел познакомиться.

Он рассеянно стряхнул пепел с сигареты прямо на диван. Я заметил, что обивка прожжена во многих местах.

— Познакомиться?

— Познакомиться.

— Как угодно, — он зевнул и хлебнул вина. — Есть вопросы?

Я оглянулся на студию:

— Не знал, что вы до сих пор записываетесь.

— Для себя, — он пожал плечами. — Всякое разное.

— Обнародовать что-нибудь собираетесь?

— С этим завязал. Услышат, не услышат — плевать.

— Вы прямо как Сэлинджер.

Трис приободрился, но не сильно.

— А-а-а… ты про этого писателя-американца? Читал, что он написал кучу книг, но не дает их никому читать, пока жив. Уважаю.

— Почему?

— Потому что люди — тупые бараны.

С этим я спорить не стал:

— С выступлениями тоже завязали?

Еще один столбик пепла упал на диван, и на сей раз обивка начала тлеть.

— Рокеры не взрослеют. Мы просто стареем. Понимаешь, о чем я? С меня хватит. Достало притворяться, что я все еще тот самый Ти-Эс. Я хочу писать, рисовать, просто быть собой. Рок-н-ролл получается, когда ты молод и зол, — он огляделся, кинул взгляд вверх, на купол. — А здесь что? Какое там…

— Чего вы ждете от этой книги? Чего хотите добиться? Понимания? Уважения? Признания заслуг?

— Да пошло оно все на хер. Мне давно уже плевать, что обо мне думают. Хочу закрыть дверь и поставить точку. Уйти в закат, как Джон, мать его в сраку, Уэйн^[25].

— Однажды он назвал вас больным английским педиком.

— Значит, я хоть что-то делал правильно, так? Я никому не собирался подносить чаек и подтыкать одеяло. Я хотел встряхнуть народ. Дать жару. Рок-н-ролл! Это же их последний шанс, разве нет?

— Чей?

— Да подростков. Прежде чем они станут теми, кем не хотели быть. В точности как когда-то не хотели их мамочки и папочки.

— Это ваша рок-философия?

— Да нет никакой философии. Есть просто музыка и больше ничего. Тут дело вот в чем… — он вдруг умолк.

— Продолжайте, — настойчиво произнес я. — Прошу вас.

— Я не хотел… Не хочу закончить как Элвис.

— Разжиреть и сдохнуть?

— До этого.

— Разжиреть и превратиться в полутруп?

— Я с ним один раз пересекся. Мы выступали в Лас-Вегасе. Кажись, турне в шестьдесят девятом. Или в семьдесят первом? Не помню. Все как в тумане. Мы пошли на его шоу. Мы пошли на его ночное выступление в каком-то из этих отелей-казино. Это было… — Трис содрогнулся, воспоминания до сих пор навевали на него ужас. — Жалкое зрелище. Разжиревшая харя, белые штаны с блестками едва не лопаются. Вообще ни хера петь не мог. Но его фанатки все равно орали от восторга. Словно он по-прежнему король рок-н-ролла, а они — сексапильные малолетки. Какие там малолетки, сами уже старые и жирные. Домохозяйки. Продавщицы в магазинах. — Трис снова содрогнулся. — А потом мы зашли к нему в номер.

— И как?

— Он был пьян. В ссанину. Вообще не врубился, кто мы такие. Да он тогда даже бы не вспомнил собственное имя. Меня это потрясло. Я вернулся к себе в номер и написал об этом песню.

— «Пристрелите старого пса». Помню.