Книга Сиделка, страница 27 – Джой Филдинг

Лиши ребенка родительского одобрения, и он потратит всю оставшуюся жизнь, чтобы его добиться. И печальный, но неоспоримый факт заключается в том, что бо́льшую часть периода становления собственной личности я провела в попытках добиться от родителей хотя бы внимания, не говоря уже об одобрении. И чем больше мне отказывали, тем настойчивее становились мои попытки добиться признания. Было очевидно, что я никогда не стану танцовщицей, как мама, поэтому я стала риелтором, как отец. Я устроилась в его агентство и стремилась стать одним из самых успешных сотрудников, чтобы завоевать папино уважение. Доказать ему, что я – не просто «миленькая рабочая лошадка».

Что я стройный и прекрасный скакун.

Разумеется, что бы я ни делала, этого всегда было недостаточно.

Так стоит ли удивляться, что я так легко и просто поддалась чарам Элиз?

Она была дружелюбной, заботливой, тактичной, даже проявляла заботу о моих чувствах. Она задавала мне вопросы, интересовалась моим мнением, становилась на мою сторону, осыпала похвалами.

Короче говоря, Элиз стала той любящей матерью, которую я искала всю свою жизнь.

Как я уже сказала, не нужно быть гением, чтобы это понять.

Объяснить реакцию отца на сиделку было немного сложнее.

Он столь решительно выступал против любого вторжения на его территорию, что, казалось, пройдут месяцы, пока он привыкнет к присутствию посторонней женщины. Я опасалась, что врожденное стремление контролировать всех и вся не позволит ему пойти на компромисс, и мне очень повезет, если Элиз не бросится с воплями к ближайшему выходу еще до конца первой рабочей недели. Поэтому меня поразило, когда изначальное сопротивление отца не только ослабело с поразительной скоростью, но вскоре и вовсе улетучилось.

Правда, время от времени папа пытался втянуть ее в ссору, как успешно проделывал с мамой, но Элиз просто не обращала внимания на наживку. Она игнорировала или вышучивала отцовские попытки втянуть ее в словесную перепалку. «Ой, Вик, вы такой смешной», – говорила она. В сочетании с приятной внешностью и умением делать свое дело этого было более чем достаточно, чтобы покорить отца.

И поначалу я не могла не благодарить Элиз. За спокойствие родителей.

За саму себя.

– Просто поразительно, – сказала я Харрисону как-то вечером, ложась в кровать. – Она просто непрошибаема. Пришла всего три месяца назад, а все уже налажено, как хорошо смазанная машина.

Харрисон ничего не ответил. Он сидел на нашей двуспальной кровати в окружении выполненных заданий своих учеников. Листы бумаги лежали перед ним веером прямо поверх стеганого белого одеяла.

– Мама выглядит лучше, чем когда-либо за последние годы, – продолжала я, пытаясь проскользнуть под одеяло, не потревожив мужнину работу.

– Осторожно, – предупредил Харрисон, не поднимая головы.

– А отец! – продолжала я. – Как будто дикий лев превратился в безобидного домашнего котика. Невероятно. Говорю тебе: эта женщина – волшебница! Харрисон? – окликнула я его, не услышав ответа.

– Да?

– Ты слышал, что я сказала?

– Твой отец – котик, Элиз – волшебница, – без особого энтузиазма повторил он.

– Удивительно же, разве не так?

– Удивительно, – согласился он, наконец оторвавшись от бумаг. – Послушай. Знаю, я уже говорил это раньше, но мне казалось, что весь смысл найма сиделки для твоих родителей заключался в том, чтобы ты меньше тревожилась о них и больше беспокоилась о своей семье.