Книга Сиделка, страница 71 – Джой Филдинг

– Актрисой? В самом деле?

– Давным-давно. Когда жила в Лос-Анджелесе. Снималась в нескольких сериях «Молодых и дерзких» и почти получила главную роль в каком-то блокбастере, но отказалась спать с режиссером, поэтому…

– Кажется, вы с ней довольно близко сошлись, – заметила я.

– Завидуешь? – пожала плечами Трейси.

Я рассмеялась. Потом поняла, что сестра говорит серьезно.

– Нет. Нет, конечно.

– Точно?

– А с чего мне завидовать?

– Не знаю, – снова пожала плечами она. – Элиз говорит, что такое возможно.

Я почувствовала, как сжимаются зубы.

– Элиз считает, что я завидую? Кому?

Трейси посмотрела на елку, которую помогала наряжать, потом в пол.

– Мне.

– С чего бы это?

– Не знаю. Может, в общем и целом. Ну, ты понимаешь…

– Не понимаю. Говори конкретнее.

– Ну, потому что я стройнее, красивее и все такое, – пробормотала Трейси.

По крайней мере, ей хватило совести смутиться.

– Ты шутишь? Это нелепо!

– В самом деле?

– Что еще сказала Элиз?

– Что мне стоит подумать о карьере актрисы. Может, переехать в Лос-Анджелес. По ее словам, у меня там будет много работы.

– Только не говори, что ты всерьез думаешь так поступить.

– А почему бы и нет?

Вот и пришел конец моей решимости думать прежде, чем говорить. Честно говоря, я слишком разозлилась, чтобы пытаться сгладить ответ. Меня уже не в первый раз ложно обвиняли в зависти, и это было очень больно.

– А не поздновато тебе думать о покорении Голливуда? – задала я вопрос, содержавший в себе ответ.

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что тебе уже за сорок, а Голливуд традиционно неприветлив к женщинам твоего возраста…

– Все меняется, – парировала Трейси, покраснев от обиды. – К тому же я выгляжу моложе своих лет. Элиз говорит, что на вид мне легко можно дать чуть меньше тридцати. Почему ты всегда стремишься меня унизить?

– Я тебя не унижаю.

– Унижаешь. Причем постоянно. Даже другие замечают.

– Под «другими» ты подразумеваешь Элиз? Это она утверждает, будто я тебя унижаю? – Я обнаружила, что сжимаю бокал с вином так крепко, что вот-вот переломлю ножку, и поставила его на пол у своих ног.

– Не такими словами, – промямлила Трейси.

– А какими?

– Я точно не помню.

– Тогда приблизительно.

– Она просто заметила, что ты часто говоришь со мной свысока, не принимаешь меня всерьез.

– Ясно.

– Вряд ли тебе ясно.

– Тогда что именно мне следует принимать всерьез? – вспылила я. – У тебя семь пятниц на неделе, Трейси. В прошлом месяце ты хотела стать писателем. В позапрошлом – моделью, а еще месяцем раньше – учителем танцев. Теперь говоришь о переезде в Голливуд…

– Ага. А ты мне завидуешь, потому что застряла здесь с двумя детьми и мужем, который… – Она осеклась.

– Который что?

Трейси вскочила.

– Ничего. Мне пора.

– Да, тебе пора.

Сестра отнесла пустой бокал на кухню и затопала к входной двери.

– Не трудись вставать, – бросила она, не оборачиваясь. – Я сама найду выход.

– Катись к черту! – рявкнула я и вскочила, когда за ней закрылась дверь.

– Что у вас там происходит? – крикнул сверху Харрисон.

Я посмотрела под ноги и обнаружила, что нечаянно опрокинула бокал.

– Вино пролила, – ответила я мужу, глядя, как темно-красная жидкость растекается по коврику из сизаля, словно кровавое пятно.

Должна признаться, что никогда не любила Рождество, пока не появились дети.

Наверное, потому что у меня не было шанса поверить в Санта-Клауса: Трейси лишила меня такой возможности, когда мне было четыре. Она услышала новость в школе от старших детей и не могла не поделиться ею со мной.