Книга Медаль благородных, страница 88 – Алеся Кузнецова

– А я начал все силы в спорт вкладывать, тренировался до потери пульса. Стал лучшим среди юниоров, потом чемпионаты, победы… И каждый раз я словно извинялся за то, что другие не выиграли, им не с чем домой возвращаться, а у меня – медаль. Всегда чувствовал себя недостойным таких побед.

– Мы оба тем летом изменились.

– Но никто не связал эти изменения в нас с тем, что случилось летом.

– Война продолжает собирать свои жертвы. Сколько лет прошло с ее окончания, а земля по-прежнему хранит страшные артефакты.

– Валик такой жизнерадостный был всегда и самый отчаянный из нас. У него такая радость была на лице, когда он достал из земли старый снаряд.

– И гордость за то, что именно он из нас троих его обнаружил и сумел вытащить.

– Валик, Валик… Я же даже сказать тогда ничего не успел. Он закричал, что у него снаряд и сейчас он покажет этим гадам… и вдруг упал и …

– Сколько раз мы так кричали, сооружая себе снаряды из подручных средств и представляя себя бойцами, сражающимися с врагом на месте реальных боев.

– А Валик нашел настоящий. И не донес до землянки, споткнулся о торчащий из земли корень и упал вместе со снарядом.

– И я ведь совсем не помню, что было дальше. Как белый лист… Помню только крики, как прибежал слесарь из колхозных гаражей и все за голову хватался и тоже кричал. Какие-то люди… А мы с тобой просто сидели молча и смотрели как Валика уносят.

– У нас шок был, а никто не понял этого тогда. Сейчас, если такое случается, с детьми психологи работают, да и со взрослыми тоже. А тогда решили, раз мы ни единой слезинки не выдавили, значит, и в порядке.

– Арина говорит, что самое опасное для тех, кто стал свидетелем такого, зависнуть в травме и не прожить ее. А наши родители и сами стали жертвами и не понимали, как помочь нам. Ты только представь, как они все бежали на крики и взрыв и не знали, кто из нас погиб.

– Мне было так стыдно, что мы не смогли ему помочь.

– И я просто возненавидел себя за то, что не смог спасти Валика. Чувствовал себя совершенно бесполезным. И каждый раз, когда начинал смеяться чьей-то шутке, тоже чувствовал себя виноватым, за то, что я могу смеяться и жить, словно ничего не случилось.

– Может, если бы Валику удалось выжить, я бы и не стал хирургом. Я так верил, что его спасут в больнице. Не знаю, повлияло ли это как-то на мое решение поступать в медицинский или нет, но сложилось так, как сложилось.

– А меня спорт просто спас. Я смог все свои эмоции выплеснуть в нем. И до сих пор спорт – это моя жизнь.

Артур достал переданный Ариной фотоснимок, и они с Захаром долго молча смотрели на счастливый момент из жизни трех друзей.

– Надо же, я даже вспомнил сейчас голос Валика. Высокий, детский совсем и всегда какой-то радостный, что ли. А вот лицо забыл совсем. Один раз только мелькнула мысль, что человек на Валика похож. Я почему-то, когда на Олимпиаду поехал выступать, увидел одного соперника, и в голове промелькнуло, что Валик мог бы примерно так выглядеть, если бы был сейчас жив.

– Он и правда был похож.

– Откуда знаешь?

– Я смотрел церемонию награждения. Не знаю, может, потому что вы втроем с медалями стояли на пьедестале, а может, действительно какие-то черты шведа напомнили Валика… Мало ли в мире похожих людей, но когда я увидел, кому ты уступил в гонке, все понял.