Книга Дохлый таксидермист, страница 135 – Мария Самтенко

Ильф не смотрел ему в глаза. Он заворожено уставился на дуло пистолета — ждал смерти.

Приблудный вспомнил свой собственный далекий расстрел и подумал, что осужденных, наверно, не просто так заставляют встать лицом к стене. Смотреть в глаза приговоренному человеку было тяжело.

Даже если хочешь помочь.

Учитель сказал…

— Не надо, Ваня, — пробормотал Петров. — Вы же сами не верите ему, правда? Вы же этого не хотите.

Он тоже смотрел на пистолет, но не застывшим взглядом, как Ильф, а пристально и внимательно. Словно прикидывал что-то.

— Два шага в сторону, Женя! — крикнул Приблудный. — Илья, скажите ему! Ну!

— Женя. Пожалуйста.

Петров посмотрел на соавтора с ужасом в распахнутых глазах, но послушно отошел. Он, может, и бросился бы отнимать «Браунинг», если бы сам был под прицелом.

Если — не Ильф.

— Женя, стойте на месте, или я пристрелю его прямо сейчас, — сказать это оказалось легче, чем он представлял это тогда, на тайной квартире Учителя. — А вы залезайте.

Петров замер, а Ильф вздрогнул и полез на парапет — достаточно широкий, чтобы можно было стоять, поймав равновесие.

Двумя метрами ниже плескалась Яуза, и Приблудный думал только о том, насколько там глубоко.

А Петров никак не мог заткнуться. Говорил какие-то гадости про Учителя. Что-то вроде того, что Ваньке не надо верить «этому психопату», и что нужно только опустить пистолет, и они уже во всем разберутся.

— Вы же не хотите стрелять в него, правда? Мы же можем поговорить? Просто поговорить.

— Замолчите!..

Приблудный, может, и хотел бы рассказать ему побольше. О том, что Учитель не психопат, и все, что он хочет — это спасти невинных, и в первую очередь самого Петрова. Только Женя не желал ничего слушать. Его кроме Ильфа ничего и не волновало, в общем-то.

Учитель был прав.

— Теперь встаньте спиной к реке, — скомандовал Приблудный.

Ильф неловко переступил с ноги на ногу и повернулся к нему лицом. Глаза за стеклами пенсне казались спокойными и печальными. Он будто заранее ждал, что его ждет.

А вот в глазах Петрова плескался ужас — и казалось, что для него действительно нет ничего страшнее, чем снова смотреть на смерть друга и быть не в силах помочь.

Приблудный хотел пожалеть его. Утешить, сказать, что не нужно переживать, что лучше умереть одному, чем двоим, и что Ильф это знает, и именно поэтому он так спокоен…

Рассказать, что только Учитель знает, как их спасти — только он понимал, что Петров все равно не поверит.

А еще Ваня знал, что будет дальше. Учитель ему рассказал.

«Петров начнет умолять тебя застрелить его».

— Ваня, пожалуйста, только не Илю. Убейте меня, не его. Я… не хочу снова на это смотреть.

— Молчите! — не выдержал Ваня. — Илья, скажите ему! Он вас послушает!..

Ильф, неподвижный, застывший в соляную статую, шевельнулся и взглянул в глаза соавтору:

— Женя, вы не волнуйтесь. Все же в порядке.

— Ильюша, пожалуйста… — он говорил прерывисто, словно снова не мог дышать, — я больше не смогу… одному.

— Если там, дальше, есть еще что-нибудь, я вас дождусь.

Странно, что Петров не плакал, он же был неженкой. Просто смотрел на соавтора и бормотал «не надо, не надо» — как будто, в самом деле, это от Ильфа зависело.

И это было даже страшнее слез.

Ваня не хотел стрелять. Просто по-другому было нельзя.

Он уже не мог опустить пистолет и сказать товарищам, что пошутил, потому, что за ним уже бежали со стороны Госпитального моста. Не услышать вопли и топот мог только глухой.