Книга Примум. Книга 1, страница 97 – Татьяна Герцик

В комнате роженицы отвратительно пахло запекшейся кровью, какими-то мазями и еще чем-то странным. Чем, Амирель поняла, когда увидела человека в длинной хламиде, махавшего каким-то вонючим горшочком на длинной цепочке.

– Прекратите немедленно! – приказала она ему и подошла к лежавшей на столе среди груды окровавленных тряпок женщине.

– Нельзя человека хоронить на освященной земле без отпевания! – сердито возразил по всей видимости жрец.

Амирель положила руку на лоб роженице. Та была смертельно бледна, но еще жива. Но вот ребенок, лежавший поперек родовых путей, не дышал.

– Она не умрет, – твердо сказала Амирель. – И прекратите эти глупые хождения вокруг нее.

– Ты жалкая еретичка! – возмутился священник, – Тебя нужно сжечь на костре.

Амирель зло посмотрела на него.

– Вон отсюда, если сам не желаешь сгореть в огне! Феррун вполне может тебе это устроить.

Или ее приказ, или имя Ферруна оказало на жреца волшебное действие: покраснев, как вареный рак, он быстро выскочил в коридор.

Амирель сосредоточилась. От рук пошли мягкие волны, пальцы засияли зеленым огнем и Агнесс открыла глаза. Ее взгляд обреченно зашарил вокруг.

– Не волнуйтесь, я вам помогу, – поспешила успокоить ее Амирель.

– Как мой ребенок? – прошептала Агнесс искусанными губами.

– Еще не знаю, – Амирель не решилась признать, что тот мертв. – Но сделаю все, что смогу.

Она положила руку на большой живот роженицы и помогла плоду повернуться. Потом вытолкнула его наружу головкой вперед. Удивленно наблюдавшая за ней повитуха восхищенно пробормотала:

– Эх, если б я так могла!

Ребенок в самом деле был мертв. Но через пуповину еще двигались воды, и Амирель, надеясь на чудо, положила руку на маленькую головку. Ребенка целиком окутало зеленое сияние. Через несколько мгновений раздался слабый писк, и Амирель отняла руку.

Малыш открыл глазки и почти беззвучно заплакал – на большее у него не хватало сил.

Повитуха упала на колени и принялась возносить благодарственную хвалу Провидению за благодатную помощь. Целитель тоже смотрел на Амирель как на божественное чудо.

– Займитесь ребенком! – прервала она восхваления. – Отрежьте пуповину, я сейчас вытолкну послед.

Подскочив, повитуха деловито принялась за дело, целитель принялся ей помогать. Через несколько минут малыш был обработан и завернут в чистые пеленки.

Агнесс тоже немного ожила.

– Дайте роженице теплое питье, – распорядилась Амирель. – И уберите эти ужасные кровавые тряпки. Проветрите комнату, здесь нечем дышать!

Повитуха выглянула в коридор, передав приказы и сообщив, что все хорошо. Раздался такой радостный вопль, что Агнесс испуганно вздрогнула.

Тотчас было принесено питье, несколько служанок, вошедших в комнату, собрали залитые кровью простыни, Агнесс вымыли, переодели и переложили на мягкую, заранее приготовленную кровать, чуть было не ставшую ее последним ложем.

Вошла кормилица, молодая плотная женщина. Амирель оглядела ее и спросила:

– Сколько вашему ребенку?

– Месяц, – благоговейно глядя на нее, ответила та.

– Ребенок где?

– Здесь, в доме. Я его еще кормлю. Но перестану, как только начну кормить своего воспитанника, – чуть покраснев, заверила та.

– Можете кормить своего малыша до полугода, – разрешила Амирель, – молока хватит на обоих. Но потом переводите своего ребенка на козье, это ему не повредит.