Книга Ее свирепые звери. Начало, страница 25 – Э. П. Бали

Он молчит на протяжении всех моих манипуляций. Обычно я слышу ворчание или что-то в этом роде после вправления сломанной кости, но Коса просто сидит там, как будто его это не беспокоит, наблюдая за мной с такой точностью, на которую, как я полагаю, способна только акула.

Исцеление для меня инстинктивно. Моей силе тяжело видеть, когда кому-то больно, и ничего не предпринимать по этому поводу. Отказ в исцелении противоречит буквально всему, чем я являюсь. Но я внезапно понимаю, что никогда не спрашивала его разрешения.

Неприятное чувство пробегает по мне, и я бормочу:

— Прости, я должна была спросить.

Он ничего не говорит.

Я не могу избавиться от ощущения, что его раны — следствие того, что он сделал с гиеной. Что он сделал, отомстив за меня. Интересно, о чем акула думает. Что им двигало, когда он убивал зверя и как, черт возьми, ему это удалось.

Спортивные штаны у меня подмышкой горят, как контрабанда. Я честно заплатила за них, и теперь кажется еще более важным сделать подарок этому мужчине.

Примет ли он их? От Косы не исходит доброты, ничего похожего на человеческое общение. У меня возникает желание отвернуться от камеры, но что-то подталкивает меня вперед. Должно быть, ему там холодно. Он, наверное, чувствует себя ужасно, хотя и не позволяет никаким эмоциям проявиться. Единственное, что я чувствую от акулы, — это ледяное безразличие, граничащее с угрозой. Он смертоносное, преисполненное опасности существо. Анима внутри меня знает это.

Может быть, он убивал, потому что ему это нравилось?

Нервы покалывают мои вены, я достаю спортивные штаны из подмышки и протягиваю их, чтобы показать ему.

— Лия? — до меня доносится голос Дикаря. В остальной части подземелья тихо.

— Минутку, — говорю я, не сводя глаз с холодной акулы передо мной.

Его взгляд скользит вниз, к штанам, и, совсем слегка, он наклоняет голову.

Я воспринимаю это незначительное движение как знак того, что поступаю правильно, поэтому левитирую пузырь щита со штанами внутри прямо перед собой.

Акула ерзает на стуле.

Конечно, будучи более чем диким, Дикарь обладает сверхъестественными инстинктами и сразу замечает, что что-то происходит, высовывая голову как можно дальше из-за решетки собственной камеры.

— Что это? — спрашивает он, и я слышу веселье в его голосе.

Я левитирую свой маленький пузырь сквозь прутья клетки Косы и тут понимаю, что не продумала все до конца.

Коса переводит взгляд со штанов на меня, пока они неуклюже парят перед ним. Прочищая горло, я беру себя в руки и использую навык, к которому мне не часто приходится прибегать.

Это требует изрядной концентрации, но мне удается сделать еще один щит в форме моей руки и использовать его для манипуляций с материалом. Опустив штаны на пол, мои призрачные руки держат их за эластичный пояс у его ног.

Я снова смотрю на Косу, затаив дыхание. Но затем он поднимает ноги. Я почти вздыхаю с облегчением, когда натягиваю штаны на его ступни и задираю их до икр и коленей, отмечая замысловатые татуировки там. И когда добираюсь до его бедер, клянусь, я понятия не имею, как мы собираемся делать это дальше.

Но цепи на его руках, должно быть, не очень тугие, потому что Коса приподнимается на стуле, и я быстро натягиваю штаны ему на бёдра. Я убираю щит, прежде чем прикоснусь к его коже… или члену своими призрачными руками.