Книга Ее свирепые звери. Начало, страница 34 – Э. П. Бали

— Я полагаю, — говорит Дикарь со свирепым весельем, — что я астрально трахал пальцами твою сладкую киску, и ты кончила мне на руку.

Мои колени слабеют, и мне приходится присесть, чтобы убедиться, что пол прямо подо мной. Это плохой сон. Это, должно быть, кошмар. Ничего из этого не может быть реальным. Это не может происходить со мной. Никто не может быть настолько невезучим.

Я не могу смотреть на него и его высокомерное, красивое лицо, поэтому обхватываю голову руками и крепко закрываю глаза. Я все еще чувствую его пальцы в себе, когда думаю о своем собственном теле. У меня такое ощущение, что мою киску растягивали пальцы толще, чем мои собственные.

Это было по-настоящему. На самом деле я позвала их всех брачной песней сирены. Значит, они знают, что я их пара?

Я делаю глубокий вдох и, подняв глаза, вижу, что Дикарь наблюдает за мной одержимо, как обычно, просто с высокомерной, очень довольной собой ухмылкой.

— Мне кажется, меня сейчас стошнит.

— Слабый желудок, птенчик? — растягивает слова Ксандер. — Может, тебе стоит проверить, не подхватила ли ты собачий вирус или что-то в этом роде.

Теперь у меня сводит живот, но не от отвращения, а от чистого, неподдельного смущения. Они все были там — даже сердитый Коса — и видели меня обнаженной и похотливой, раздвигающей ноги для…

Дорогая Дикая Мать, возьми себя в руки, Лия. Ты женщина, они твои связанные судьбой. Тебе нечего стыдиться. Вообще нечего, потому что это нормально. Это им должно быть стыдно.

Я собираю свой разболтанный разум воедино с этой мыслью и быстро встаю, скрещивая руки на груди и одаривая Дикаря и Ксандера свирепым взглядом.

— Надеюсь, вам понравилось шоу, — я повышаю голос, чтобы убедиться, что Коса слышит, — даже если остальные были слишком трусливы, чтобы выйти вперед.

Они все были там. Пять теней. Дерьмо. Теперь они все знают, как я выгляжу.

Ксандер все еще прячется в темноте своей камеры, словно мы до сих пор находимся во власти прошлой ночи. Я стою там и позволяю ему смотреть на меня в моем платье, с голыми ногами и всем прочим.

Он сгибает запястья, и цепи на них гремят.

— Ты высокомерная маленькая штучка, не так ли? Какая у тебя анима и почему мы не можем ее почувствовать?

Паника заставляет мой мозг работать со скоростью тысячи миль в час.

— Я не отчитываюсь перед тобой, дракон, — агрессивно парирую я.

Но затем Коса говорит из своей камеры позади меня — его голос хриплый и звучит так, словно кто-то перерезал ему горло изнутри и оставил на нем шрам.

— Почему мы не можем увидеть твою брачную метку сегодня? Что ты скрываешь?

Его голос и темный смысл, стоящий за его словами, пугают настолько, что у меня мурашки по коже. Вот же дерьмище. Должно быть, они заметили мою метку прошлой ночью.

Я усмехаюсь, чтобы скрыть нарастающий ужас, и выпаливаю в ответ:

— Это ты в тюрьме, и ты ещё спрашиваешь меня, что я скрываю? Это как-то чересчур, не думаешь?

Это плохо. Они трое знают. Если они когда-нибудь выберутся отсюда, они придут за мной. Они не смогут отрицать свой собственный примитивный инстинкт. Моя анима взывает к их трем анимусам в пронзительном брачном призыве, и я немедленно наступаю ей на горло.

— Ты мне не нравишься, — говорит Ксандер.

Что ж, это хорошо. Но я огрызаюсь:

— Правда? Что ж, тогда ты засранец, Ксандер, потому что я…