Книга Ее свирепые звери. Начало, страница 35 – Э. П. Бали

Я захлопываю рот.

Дикарь спокойно слушал, пока я огрызалась с двумя другими, но сейчас он решил надавить на меня.

— Потому что что?

Потому что в кармане моего платья есть кое-что, что я сделала этим утром, когда была счастлива и явно безумна — я принесла Ксандеру флешку с новой музыкой, ладно? Но я не могу сказать это вслух, не так ли? Я делаю успокаивающий вдох, пытаясь угомонить свои измотанные нервы. Затем я создаю защитный шар вокруг USB-накопителя в моем кармане, левитирую его, невидимого, сквозь решетку камеры и бью им Ксандера по голове.

Он вздрагивает, но прежде чем флешка падает на пол, я подхватываю ее и подключаю к устройству у него на бедре.

— Кучка придурков, вот вы кто, — говорю я угрюмо. — А теперь будьте хорошими мальчиками и сидите тихо, чтобы я могла сосредоточиться на своем пациенте.

Мое сердце бешено колотится, когда я сажусь на пол, и все, что я понимаю, это то, что я должна убраться отсюда и никогда не возвращаться. По какой-то причине три зверя замолкают, но я слышу, как Дикарь садится на пол и чувствую, как он буквально впивается в меня взглядом.

То ли из-за моего гнева на них, то ли из-за того, что один из моих суженых прошлой ночью довел меня до оргазма, я заканчиваю исцелять своего пациента в течение этого часа. Я один за другим вытаскиваю кусочки челюсти призрачной змеи из его затылка.

И все это растворяется в тумане черной магии.

Глава 15

Аурелия

Удовлетворение от, возможно, лучшего исцеления, которое я когда-либо проводила, едва заметно, потому что, поднимаясь на ноги, я знаю, что завтра не вернусь. Я знаю, что это последний раз, когда я вижу своих связанных судьбой. Я не должна этого делать, но дикая, примитивная анима во мне проходит между камерами Ксандера и Дикаря, чтобы в последний раз взглянуть на них обоих.

Ксандер хмуро смотрит на меня, и я жалею, что хотя бы на мгновение не могу как следует разглядеть его лицо. Но ему придется просто остаться тенью в моем воображении.

Ореховый взгляд Дикаря изучающий, когда он оказывается в полуметре от меня, и я почти чувствую жар его анимуса. Будь мои щиты опущены, я бы смогла почувствовать и его запах.

Увы, я никогда не узнаю, как он пахнет на самом деле. Это хуже всего. Но это вопрос безопасности, и с моей стороны разумно продолжать в том же духе.

Теоретически я могла бы дотронуться до него. Должно быть, он тоже так думает, потому что просовывает свою большую руку между прутьями решетки ладонью вверх, словно предлагая мир.

Я смотрю на него долго-долго, а он молча смотрит на меня в ответ. Что-то внутри меня немного ломается, когда я закрываю глаза и отворачиваюсь от него. Моя анима скулит от горя.

— Лия, — голос Дикаря удивленный, как будто он не понимает, что происходит.

Я хочу сказать, что мне жаль. Что я хотела бы, чтобы все было по-другому. Что если бы я была другим зверем, я бы прямо сейчас бросилась в его объятия, поцеловала бы его, вызволила из тюрьмы и забрала бы его к себе домой.

Но ради его и моей безопасности я не могу ничего раскрывать. Я прохожу мимо камеры Косы, прежде чем осознаю это, и против своей воли поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него.

Он смотрит на меня, пока я заставляю свои ноги двигаться дальше, и это самое холодное, что я когда-либо видела. Я не могу прочитать выражение его лица, потому что там буквально ничего нет. Лицо Косы было высечено изо льда, и все, что я могу чувствовать от него, это то, что он ненавидит меня.