Книга О Стуже и Перьях, страница 71 – Элиза Рейн

Сокол описывает надо мной быстрые круги, и я напряженно смотрю на него, не уверенная в том, что мне делать. Все заканчивается довольно быстро, и Сигрун складывает руки на груди.

— Как я и думала. Мадивия, я — одна из девяти первых Валькирий. Ты знаешь, с какой изначальной целью нас создал Один?

Я киваю.

— Да, вы были девами-воительницами.

Она согласно наклоняет голову.

— Верно. Мы сопровождали души тех, кого считали достойными Вальгаллы, когда они погибали в бою. Способность оценивать души живущих присуща девам-воительницам, и это та же магия, из которой появился Фезерблейд.

Я киваю, слегка задыхаясь.

— Я знаю, что такое обреченные на смерть. Тысячи раз я летала над полем брани, высматривая и ожидая тех, кому было суждено погибнуть. Я чувствую, когда над кем-то висит печать смерти.

Она склоняется вперед, и я перестаю дышать вовсе.

— Мадивия, позволь сказать тебе с абсолютной уверенностью, что на тебе печати смерти нет.

ГЛАВА 28

МАДДИ

— Вы уверены? — шепчу я.

Она кивает.

— Да. Выполняя обязанности, изначально возложенные на меня Одином, я встречала очень многих людей и фейри, которым было суждено умереть от неизлечимой болезни или неизбежного несчастья, и позволь уверить тебя, если что-то здесь и убьет тебя, так это обморок в опасную минуту или собственное неверное решение.

В ушах звенит, и я снова и снова открываю и закрываю рот.

Я пытаюсь осознать то, что она сказала, но от новости о том, что обмороки меня не убьют, кружится голова.

— Значит… целители в моем детстве… они ошибались? — собственный голос кажется мне звучащим издалека.

Сигрун вновь пожимает плечами.

— Не знаю. Возможно, они солгали тебе. В том или ином случае, это не смертельно. Ты просто теряешь сознание.

Она продолжает говорить, но теперь я будто не слышу её слов.

Они не могли солгать мне. Кто может быть настолько жестоким, чтобы сказать кому-то, что тот может умереть в любой момент? Позволить кому-то прожить жизнь, веря в такое?

Должно быть, они ошиблись. Они не могли намеренно мне солгать.

Но ярость от того, что это вообще произошло, ярость от того, что из-за чьей-то ошибки я всю жизнь провела в страхе, заставляет мои руки трястись, а мысли путаться.

— Ты не умрешь, Мадивия, — говорит Сигрун. Я смотрю на нее, пытаясь сфокусироваться. — Это хорошая новость, но ты выглядишь злой.

— Я не умру, — медленно повторяю я.

— Не от обмороков.

Я не умру.

Сигрун вздыхает.

— Полагаю, тебе нужно время, чтобы эта мысль улеглась. Пей чай. Жди здесь, я тебе кое-что принесу.

Время, чтобы мысль улеглась? Сраное время, чтобы улеглась мысль?

Я едва держу рот на замке. Это же Сигрун, лидер Валькирий. Вряд ли будет полезно психануть на нее.

Кроме того, я не на нее злюсь. Только что она сняла с моих плеч непосильный груз жизни в бесконечном страхе.

Я не умру.

Сигрун встает, секунду смотрит на меня и медленно выходит из комнаты.

— Пей чай, — велит она.

Я опускаю взгляд на чай и беру чашку в руки. Которые трясутся еще сильнее, чем раньше. Беспокойство охватывает меня.

Я не могу сидеть смирно. Я не хочу сидеть смирно.

Поставив чашку обратно, я обхожу большую комнату, потирая лицо руками и стараясь успокоиться.

Я не умру из-за обмороков.

Сигрун права, они все еще могут убить меня в любой момент, все еще опасны, но этот страх, что я могу просто не очнуться в один прекрасный день… Мне больше не нужно жить с ним.