Книга О клинках и крыльях, страница 15 – Элиза Рейн

Брунгильда делает шаг вперед, поднимая руку и из ее ладони появляется тонкая ниточка магического льда. Дотянувшись до меня, она медлит, вращаясь около моего лица.

Она что, ждет разрешения?

Я поднимаю брови и киваю, не зная, на что соглашаюсь.

Ниточка обвивается вокруг меня, запутывается в волосы, кружит около ушей. От нее холодно, но в каком-то смысле и приятно. Взгляд Брунгильды стекленеет, и могу поклясться, на секунду я слышу и чувствую биение крыльев.

Но потом долгое время ничего не происходит, только холод вьется вокруг меня, пока все молча смотрят. Потом Брунгильда опускает руку, и биение крыльев исчезает.

— Это она, — говорит Брунгильда, и по моей коже пробегают искорки надежды, вызывая мурашки.

— Ты уверена? — спрашивает Харальд.

— Уверена, — но ее лицо изменилось, и теперь ее взгляд холоден и тверд. — Но я думаю, мы должны взять ее сестру.

Мой живот напрягается, и я отчаянно пытаюсь взять свои эмоции под контроль.

Я хочу, чтобы это была Фрейдис. Я хочу, чтобы это была Фрейдис больше всего на свете.

Или, по крайней мере, хотела.

Я действительно хочу, чтобы это была Фрейдис больше, чем хочу, чтобы это была я?

Я никогда и не думала, что у меня может быть ее жизнь, ее возможности. Но теперь… Теперь я хочу себе крылья. Хочу научиться летать.

Харальд смотрит то на меня, то на Фрейдис.

— Я чувствую силу в этой, — говорит он, показывая на мою сестру. — Во второй — совсем мало.

— Верно, — кивает Брунгильда.

— Тогда почему боги избрали ее?

Они говорят обо мне так, будто я не стою прямо напротив них. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, защитить себя, даже предложить себя, но ничего не получается.

Они правы — я едва владею магией.

— Скажи им, почему боги тебя выбрали, — этот голос снова звучит у меня в голове, и я смотрю на Эрика. Он все еще разглядывает меня.

Я не знаю, почему боги меня выбрали. Я даже не до конца уверена, что они действительно меня выбрали. Что, Иггдрасиля ради, есть во мне такого, что боги сочли полезным для будущей Валькирии?

Отец смотрит на меня. Мать выглядит напуганной. Лицо Фрейдис похоже на маску, и я не могу понять, о чем она думает.

— Возьмите нас обеих, — говорю я и уверенно подхожу к сестре. Харальд усмехается, а Брунгильда коротко, раздраженно вздыхает.

Я беру сестру за руку, переплетая наши пальцы. Она все еще стоит неподвижно, как статуя.

— Не будь смешной, — говорит отец, но замолкает, когда Харальд бросает на него взгляд.

— В лодке осталось место для одного, — говорит он мне. — Не двоих.

Огромным усилием я привожу в порядок мысли и скачущие эмоции.

Каким бы великолепным ни был этот шанс, могу ли я отобрать его у собственной сестры? И она станет такой особенной, а я, вероятно, умру?

Ты умрешь. Это константа. Может завтра, может на следующей неделе, может в следующем месяце, но ты умрешь.

Мой внутренний голос непоколебим, и он говорит правду.

Я смотрю в хрустально-голубые глаза Фрейдис, хотя она не просит меня уступить ей, я чувствую ее боль. Я вижу, чего ей стоит. Я не могу отнять этого у нее. Ей суждено стать великой. Это ее судьба. Не моя.

— Возьмите Фрейдис, — говорю я и делаю шаг назад, все еще держа ее за руку. Эти слова стоят мне всего. Но Фрейдис это нужно. Фрейдис к этому готовили. Она будет восхитительной, а я одиноко умру в своей красивой ледяной клетке.