Книга О клинках и крыльях, страница 26 – Элиза Рейн

Я протягиваю руки к двум струям, готовая притянуть воду к себе, придавать ей форму и замораживать.

Но вода не слушается. Она все так же бьет вверх, полностью безразличная к моим усилиям управлять ею.

Тревожное чувство расползается по моей коже.

— Иди сюда, — командую я, но вода игнорирует усилия моей воли. Я опускаю руки вдоль тела, глубоко вдыхаю и смотрю на холодно-голубой потолок. Никогда, ни разу за всю мою жизнь, не случалось такого, чтобы я не могла создать статую для хранения воспоминаний.

Ну, сегодня и не то, чтобы обычный день, Мадди. Уже произошло много всякого невообразимого дерьма.

Я собираю всю свою решимость, опускаю голову, смотрю между двух струй воды, и потом вытягиваю руки вперед.

— Давай, — говорю я, мысленно притягивая воду к себе. И опять ничего не происходит.

Волна паники зарождается у меня в животе и потом поднимается к груди. Я тяжело сглатываю и сжимаю руки в кулаки. Я не могу поддаться панике. Мне нельзя здесь паниковать. Здесь должно быть мое безопасное место.

Ладно. Если я не могу сейчас сохранить воспоминание, я сделаю это позже, говорю я себе со всей осознанностью и спокойствием, какие только могу найти в себе. Я знаю, что обманываю себя — мелкие детали произошедшего уже забываются, и чем дольше я откладываю, тем меньше смогу сохранить потом.

Но я не буду стоять здесь и заставлять себя сделать то, что, очевидно, не могу.

Я с силой надавливаю ступней на пол, и окружающий мир меняется на коридор с воспоминаниями, которые уже сохранила. И все же, я не до конца сконцентрирована, и все еще растеряна и зла.

И в этом виноват проклятый фейри Двора Огня, который вывел меня из себя.

В тот момент, когда в памяти всплывают его пепельные, злые глаза, коридор начинает вращаться у меня под ногами.

А когда останавливается, у меня приоткрывается рот от изумления.

Статуя, которая теперь стоит передо мной — одна из тех трех, что уже были здесь, когда я в самый первый раз оказалась в галерее внутри своей головы. Это статуя волка, и она всегда была твердой, безжизненной, льдисто-голубой, но сейчас она мерцает. Цветом, ничем не отличающимся от пламени.

Я разглядываю ее, боясь протянуть руку и коснуться. Я испробовала все, что могла, всю свою жизнь пытаясь добраться до этих трех статуй и узнать, что в них сокрыто, и у меня ни разу не получилось. Они — загадка, и я бросила попытки ее разгадать.

Со всей осторожностью я касаюсь пальцами ледяного волчьего носа.

Ничего не происходит.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не топнуть ногой и не начать вести себя как избалованная принцесса, в чем меня и обвинял Каин. Разочарование превращается в гнев, даже ярость. Кажется, я вообще ничего не могу контролировать. Мозг перебирает мои страхи, демонстрируя их мне один за другим.

Я отключалась трижды за день и впервые не могу создать статую для воспоминаний. Сестра, возможно, меня ненавидит. Ненормальный фейри Двора Огня угрожал сжечь меня, как цветок, а еще завтра мне придется выживать на тренировке Валькирий. Меня едва не убили монстры, о существовании которых я даже не знала. И я совершенно одна.

Я сажусь на неприятно — холодный ледяной пол коридора и тру лицо ладонями.

— Что бы сказала Фрейдис, будь она здесь? — шепчу я сквозь прижатые к лицу пальцы. Когда в детстве уныние перевешивало мои хорошие качества — что случалось постыдно часто — сестра говорила мне: «Делай, что можешь и игнорируй все остальное».