Книга О клинках и крыльях, страница 7 – Элиза Рейн

— Сегодня здесь множество подходящих кавалеров, — говорит мой отец.

Щеки Фрейдис окрашиваются легким оттенком персикового, как солнечные лучи на снегу.

— Этот вечер — не для кавалеров, отец мой. — Отвечает она, и я вижу отторжение в ее глазах.

Отцу тоже не хочется, чтобы Фрейдис уезжала, ведь без нее трон Двора Льда останется без наследника.

Но посланники богов высказались: после нескольких столетий сна, Фезерблейд объявляет набор рекрутов-Валькирий, и отказ не будет принят.

Моя мать тихо цокает языком, искоса глядя на отца.

— Конечно, сегодня не время для кавалеров. Сегодня — вечер для великой чести, — улыбается она.

Я скольжу взглядом по новой косе в прическе Фрейдис, той, что она заплела, когда ее отобрали для обучения в Фезерблейде. Она заслужит еще много, в этом я уверена.

Мать встает, и бальный зал мгновенно погружается в тишину.

— Спасибо, что вы сегодня с нами, верные друзья, — ее мягкий голос разносится по огромному залу. — Хотя мы и будем скучать, но миссия нашей дочери — великая честь для нас. Сила, доблесть, честь, истина и победа — вот ценности, разделяемые Валькириями, стражами Одина. И идеальное место для нашей дочери — подле богов, — она протягивает руки к Фрейдис, и все головы в зале поворачиваются к ней.

Мой взгляд прикован к королеве. Увижу ли я в ее глазах хоть каплю грусти или сожаления?

Нет. Я вижу только гордость.

Как ни странно, я чувствую укол горечи.

Фрейдис — идеальное олицетворение ценностей, перечисленных Королевой, в ней есть все это.

Но не в остальных фейри Двора Льда. Не в моих родителях.

Сколько ни говори о доблести и истине в нашем мире, правда такова: выигрывает тот, кто знает секрет.

Я слабее других, магия во мне едва теплится, но я ценнее для моих родителей, чем любое оружие, и опаснее, чем любой солдат, если попаду в чужие руки.

Поднявшаяся волна недовольства во мне сходит на нет, стоит только заговорить моей сестре.

— Благодарю всех, кто пришел пожелать мне удачи. Я с гордостью буду представлять наш народ и храбро сражаться за Иггдрасиль, — она поднимает над головой руку с открытой ладонью. — Во славу Одина! — кричит она, и ее слова звенящим эхом отдаются от стен.

Мне становится стыдно за свои мысли. Конечно, моя мать права, когда гордится Фрейдис. Я тоже горжусь.

Но я также боюсь. Боюсь бесконечных часов, которые проведу в одиночестве, когда она уедет. От панических мыслей на меня накатывает головокружение, и легче становится только когда Фрейдис поворачивается обратно к родителям, и музыка снова начинает звучать.

— Вы уже знаете, когда меня заберут?

— На рассвете, — отвечает мать, и моя паника возвращается.

— Кого они пришлют? — спрашивает Фрейдис.

— Не знаю. Сейчас осталось шестеро живых Валькирий, верно? — мать поворачивается к отцу, чтобы тот подтвердил ее слова. Он пожимает плечами, но его взгляд останавливается на мне.

Я поднимаю брови, молясь, чтобы это было разрешением ответить на вопрос матери.

В моей голове звучит отцовский голос: «Давай».

И я с удовольствием покидаю реальность.

ГЛАВА 4

МАДДИ

Через секунду я оказываюсь в галерее. Это место в моей голове, но я годами не догадывалась, что у других в разуме такого нет. Я думала, что мысли остальных устроены так же.

Очевидно, это не так.

Я называю это место галереей, потому что это бесконечный коридор, до отказа набитый ледяными статуями.