Книга О клинках и крыльях, страница 8 – Элиза Рейн

Почти все они ростом с меня, некоторые из них тонко вырезаны, некоторые совсем грубо, но все это создала я.

Ну, за исключением трех статуй, что были здесь изначально — медведя, волка и орла.

Но все остальные созданы мной и сейчас я должна найти нужную.

Я сосредотачиваюсь на вопросе матери. Сколько сейчас существует живых Валькирий?

Пол коридора под моими ногами приходит в движение. Я стою очень тихо, пока он не останавливается, а передо мной не оказывается вырезанное изо льда тисовое дерево. Форма статуи никак не связана с хранящимся внутри воспоминанием, но я на секунду задерживаюсь, разглядывая узоры на листьях и текстуру коры.

Потом я протягиваю руку и касаюсь льда, который тут же превращается в воду, а заключенное в нем воспоминание растекается по моей коже, вызывая холод и покалывание на кончиках моих пальцев. Это приятный, пробирающий до костей мороз, который я знаю так хорошо, будто он часть меня, как цвет волос или шрамы на моих коленях от частых падений в детстве.

Реальность возвращается ко мне, а статуя снова обретает форму, и на секунду я одновременно смотрю на ожидающих сестру и родителей, и вижу, как лед восстанавливается кусочек за кусочком, принимая вид тисового дерева. Когда я окончательно возвращаюсь в бальный зал, я держу в руках кусок бумаги.

Большинство воспоминаний, переданных мне родителями, были записаны на листах бумаги. Некоторые из них получены в разговорах, ничего не подозревающие участники, которые не могли знать, что фейри с магической памятью прячется за одной из штор, запоминает все, что они сказали. Но большинство статуй в галерее содержат воспоминания из свитков пергамента, похищенных в ходе рейдов по всему Иггдрасилю, или выторгованных у недобросовестных личностей, знакомство с которыми мои родители будут отрицать, но которым в тайне отлично платят.

Некоторые воспоминания о вещах, которые я видела, важных датах и событиях, но их совсем немного. Мало тех воспоминаний, которые принадлежат лично мне.

Что не отменяет постоянного желания искать их.

Все, что я вижу, слышу, узнаю, может вызвать эту потребность. Мне сразу хочется выяснить, что я знаю об этом, что хранится в бесконечном ледяном коридоре.

Когда родители поняли, что я могу сохранить и вспомнить каждую мелочь, которую видела, слышала или читала, они нагрузили меня сверх меры. Я потратила много времени на то, чтобы понять, как лучше хранить воспоминания, как определить, что должно остаться в галерее, а что — нет. Сейчас они гораздо реже нагружают меня информацией, но куда чаще заставляют что-то искать в памяти.

Я не знаю, осознают ли они так же хорошо, как я, что растущая коллекция ледяных статуй и постоянное посещение галереи в моей голове неразрывно связаны с моими обмороками. Теперь, когда обмороки стали частью моей жизни, нет смысла прекращать пользоваться моими способностями и нет никакой взаимосвязи между количеством моих посещений галереи и числом моих падений. Но я не могу не думать о том, стали бы родители так много использовать мои ментальные способности, если бы сразу знали, что это убивает меня.

Иногда мне кажется, что я не хочу знать ответ.

В чем я точно уверена, так это в том, что из-за способностей они никогда не позволят мне покинуть Двор Льда.

— Итак? — голос матери заставляет меня моргнуть и посмотреть на кусок бумаги у меня в руках.