Онлайн книга «Брачные ошибки»
|
- Чуточку потерпите, маленькая госпожа. Сейчас я компресс сменю. Почему-то слова «маленькая госпожа» меня немного напугали. Было в них что-то настолько необычное и чуждое, что я резко, даже сама не понимая как, открыла глаза. Залитая солнечным светом комната, совершенно чужая и незнакомая, показалась мне странной. На окнах кружевные шторы, похожие на деревенское ручное вязание. Они только частично приглушали бьющие в стекла солнечные лучи. На той стене, что видела я, одно окно. Но в комнате их явно больше. Белёные голубоватые стены. К противоположной от меня приставлен комод: четыре ряда по три ящика. Сложная тонкая резьба с позолотой, вычурные блестящие ручки завораживали взгляд. Не комод, а прямо музейный экспонат. Этот комод сильно расплывался в мгновенно заслезившихся глазах. Я поморгала, и слеза скользнула по виску, скатившись на подушку. Но антиквариат никуда не пропал, а напротив, стал виден гораздо отчётливее. Теперь я различала даже рисунок – виноградные лозы с резными листьями и золочёными гроздьями плодов обвивали края каждого ящика. Наверное, именно эта мебелина и вызвала у меня какой-то шок: всё же в больнице предполагаешь увидеть нечто совсем другое. Я медленно и как-то очень вяло попыталась сесть. Тело почти не слушалось, настолько было ослаблено. Откуда взялась крупная женщина в белоснежном переднике, я так и не поняла. А женщина торопливо подхватила меня под мышки, ловко придерживая одной рукой, сунула мне под спину вторую подушку и несколько ворчливо сказала: - Долго сидеть всё одно не позволю, маленькая госпожа. Конечно, столько времени лежать тяжко, а только и поберечься не помешает. И так за последнее время столько всего свалилось на вас, что не приведи Господи. Я таращилась на простоватое, но достаточно добродушное лицо женщины, которая хмурила редкие брови только для вида, и ощущала какой-то ступор, мешающий мне опустить глаза вниз. Почему-то я уже догадывалась, что я могу увидеть. И именно эта безумная догадка сдерживала меня: я не хотела верить в очевидное. Следила взглядом за этой женщиной, внимательно разглядывая платье из грубоватой серой ткани и передник из белой холстины. На передник, совершенно очевидно, пошло домотканое полотно. Я отчетливо видела узелки непропрядов, вспоминая, что похожая ткань хранилась когда-то на даче в старом, выкрашенном коричневой половой краской бабушкином сундуке. Саму бабушку я практически не помнила, а вот ее добро мама не позволяла выкинуть. Там, в этом сундуке, хранились не только домотканые простыни, но еще и парочка кружевных подзоров, связанных маминой мамой себе в приданое: рельефное грубое кружево из довольно толстой нитки. Это самое приданое бабушка вывезла еще до войны из какой-то крошечной деревушки под Вологдой. Помнится, после смерти мамы я отдала этот сундук со всем добром соседке по даче, которая работала театральным художником. Но в детстве я иногда шарилась в непонятных мне вещах: подзорах, деревенских салфетках, сплетенных из толстой неровной нити, и жёстких наволочках с вышивкой крестиком. Поэтому прекрасно запомнила и фактуру тканей, и их грубоватую натуральность. Шторы на окне и одежда женщины были именно такого качества. А вот великолепный комод выглядел здесь чем-то чужеродным. Эти вещи настолько не вязались между собой, что я, коротко вздохнув, все же опустила глаза и посмотрела на хрупкие, худощавые, почти детские руки… |