Книга Наследница старой башни, страница 71 – Полина Ром

За спиной раздавался гул голосов, какие-то странные возгласы, но я шла, чувствуя между лопаток чужой взгляд. Леста торопливо семенила рядом, приговаривая:

-- Вот же паразит эдакий! А ить вы, госпожа Любава, зазря энток-то … пущай бы и платил, ирод окаянный. Раз уж таку красоту спортил.

Отойдя от места происшествия метров пятьдесят, я все же не выдержала и оглянулась. Сквозь широко распахнутые огромные рыночные ворота было видно, что та кучка народу которая собралась к месту происшествия, низко кланяется кому-то. На мгновение мне стало любопытно, но с дороги не было заметно ни одного высокородного в мехах и бархате, который мог бы вызвать такую реакцию, поэтому я не стала глазеть дальше. В трактире мы поужинали и очень рано улеглись спать, так как Прон обещал разбудить спозаранку.

Проснулась я от стука в дверь. За окном еле-еле начало сереть зимнее утро, но стук был частый и торопливый. Я слегка испугалась: Прон барабанил громче и увереннее.

Возившаяся на выкатной кровати Леста сипловатым со сна голосом спросила:

-- Хтось там?

Из-за двери раздался тихий, боязливый женский голос, зачастивший такой скороговоркой, что я поняла только отдельные слова: «светлая госпожа…», «…велено передать …», «…очень уж строгий …».

Мы с Лестой непонимающе переглянулись. Она, кряхтя, встала с кровати, накинула платье прямо поверх ночнушки и, подойдя к двери, спросила:

-- Ты хтось такая?

Теперь ответ услышала даже я.

-- Мирла, госпожа, Мирла я … горничная при нумерах...

Мы снова переглянулись с Лестой, я пожала плечами и кивнула, разрешая ей открыть дверь.

Молодая грудастая девица держала в одной руке маленький свечной огарок, а во второй – большой сверток. Неуклюже кланяясь и приседая, она впихнула Лесте в руки свой тюк и, испуганно глядя на меня, начала бестолково пояснять:

-- …этакий он строгий! И солдаты за ним с саблями! И сказал, что велено госпоже Розер в собственные руки!

Я ничего не поняла из этих отрывистых фраз, потому повыше подтянув одеяло, села на кровати и приступила к расспросам.

Постепенно девица успокоилась, и я выяснила следующее: как только утром она открыла дверь трактира и понесла еду поросенку, прискакали трое военных, из которых два – простые солдаты, а вот третий, по мнению Мирлы, «очень важный господин». В чинах девушка не разбиралась, но заявила, что и сбруя на коне богатая, да и куртка мехом подбита. А на руке перстень: «не иначе как золотой!». Этот самый главный вояка спешился, велел Мирле бросить ведро: «…так я, светлая госпожа, спужалась, что прямо на дорожке его и поставила!», и потребовал отнести госпоже Розер вот этот самый сверток.

Сверток Леста продолжала держать на руках как младенца. Я по-прежнему ничего не понимала и потому просто скомандовала:

-- Леста, положи ты уже его на кровать, хоть посмотрим, что там.

Любопытная служанка помогла пережечь тонкую бечевку огоньком свечи. Первые два слоя ткани были обычной мешковиной. Под ней обнаружился сверток в ярко-алом бархате, перевязанный в этот раз атласной лентой с бантиком.

Как ни странно, еще до того, как я потянула кончик атласной ленты, я уже догадалась, что лежит в этом свертке. Не ошиблась: это была кукла. Роскошная фарфоровая кукла с темными кудрями из натуральных волос и в богатом бальном платье, таком же алом, как бархат обертки. Кроме куклы, в свертке еще находилось несколько туалетов для нее: зимняя накидка с меховой опушкой, изящная меховая шапочка с муфтой, сапожки с крошечными золочеными пряжками и три платья на смену: бирюзовое, изумрудной и нежно-розовое с кружевами. А также, в отдельной плоской коробочке, обнаружился мешочек с кукольной расческой, крошечным зеркальцем в золотистой рамке и двумя ожерельями из яркого бисера.