Онлайн книга «Сестры Ингерд»
|
Похоже, туда еще добавляли какие-то сушеные травки -- вот в них я совершенно не разобралась. Ела я с удовольствием: густое месиво насыщало очень быстро и являлось истинным благодеянием для моего измученного бутербродами желудка. В общем-то, супы я любила всегда и варить их умела. Но мои супы были совсем другие: в чистом прозрачном бульоне, нарезанные красивыми кубиками, свободно плавали овощи, мясо, иногда немножко риса или вермишели. Блюдо в тарелке обязательно посыпалось свежей зеленью и выглядело не хуже, чем в ресторане. Это самое морше готовилось по совершенно другому принципу: особой красоты не требовалось, упор делался на сытность и вкус. А вкусно это было просто потрясающе! Заметив, как яростно я доскребываю остатки еды в миске, Рольф с улыбкой спросил: -- Понравилось? -- О да! Только я так объелась, что, наверное, до телеги не дойду! – пошутила я. И, обратившись к пастору Лукасу, сказала: – Передайте мою благодарность вашей хозяйке. И скажите, что это самое вкусное из того, что я ела за последнее время. Пастор засмеялся, опять собирая на лице частые “гармошки” морщинок, и ответил: -- Сусанна будет рада услышать это, ваша милость. Через мгновение появилась и сама Сусанна, женщина, у которой была немая дочь. Быстро и ловко собрав на поднос грязную посуду, она уже через мгновение вынесла обернутый в чистое полотенце кувшин, благоухающий травяным взваром, увесистые глиняные кружки с полосами на боках. И, неловко разведя руками в стороны, очень тихо сказала падре: - А мед, святой отец, еще третьего дня кончился. Пастор смутился и покраснел, торопливо бросил взгляд на меня и нахмурившегося Рольфа. Служанка вышла, и Рольф, глядя в глаза священнику спросил: -- Что, падре, все так худо? -- Да не то чтобы совсем худо – неуверенно пробормотал падре. Я с удовольствием отхлебннула обжигающе горячего травяного напитка, а мужчины заговорили о своем. -- История-то эта, ваша милость, давненько началась. Вы тогда еще совсем мальчишкой были, потому и не помните. Отец у Сусанны помер, а у матушки такой-то уж характер был, – священник помотал головой, как бы показывая, какой жуткий характер был у матери Сусанны. Выяснилось следующее: в шестнадцать лет эта самая Сусанна сбежала от матери в соседний город и там тайно обвенчалась с молодым заезжим купцом. Там новобрачные поселились, там и родили дочку. И до самой войны жили тихо-мирно, горя не зная. -- Госпожа Ольстен еще тогда грозилась дочь проклясть. Ну, погрозилась и погрозилась. Сгоряча-то, с кем не бывает! А три года назад, аккурат как земли-то взяли наши, лавка у них с товарами сгорела. Вместе с домом и муж Сусанны в ту же ночь погиб. А куда ей, бедолаге, деваться было, если уцелело только то, в чем они дочкой из дома выскочили? Уж как она из Бернста сюда до нас добралась, я и спрашивать не хочу. А только госпожа Ольстер ее и на порог не пустила. Кричала, что в другой раз собак спустит. Выбора-то у Сусанны не было, и пристроил я ее прислугой к старой Эдлер. -- Неужели старуха Эдлер еще жива? – поразился барон. -- С год уже как преставилась, – перекрестился пастор. – И Сусанна до последнего дня за ней ходила. Оно, конечно, муж-то баловал, и в доме у нее своя прислуга была. Ну, теперь что уж… Из дальнейшего рассказа я поняла, что за войну городские богатеи изрядно пообнищали, потому мест для прислуги было совсем мало. Во всяком случае, больше никуда пастор пристроить женщину с ребенком не смог и взял их к себе в дом. |