Книга Заботы Элли Рэйт, страница 75 – Полина Ром

* * *

Сейчас я на глазах у первых, еще заспанных и хмурых покупателей разложила на белоснежной холстине буханки черного хлеба, прикрыла их таким же белоснежным полотенцем, а одну нарезала на щедрые ломти, пользуясь обыкновенной разделочной доской.

На каждый ломоть душистого хлеба, не жалея, добавила слой просоленного сала, а сверху, больше для красоты, чайную ложечку французской зерновой горчицы. Конечно, рецепт не был классическим: по-хорошему зёрна горчицы нужно вымачивать двое суток.

В следующий раз я замочу её заранее, но сейчас горчица просто получилась острее, чем привычная. Я радовалась, что у меня на кухне нашлась и пара ложек мёда, и постное масло. А вот на бутылку уксуса мне всё же пришлось потратиться на базаре. Впрочем, в этот соус его нужно не так уж много, и этой бутыли хватит мне на долгое время.

Пока я возилась, раскладывая товар, народ потихоньку прибывал. Вот уже у прилавка тетки Грейд толпились четверо покупателей, выбирая нарезанный хлеб на свой вкус.

-- От этот кусок давай. Да жирком-то смажь как следует, а то ведь и не ужевать всухомятку, – недовольно бурчал один из них.

-- Скока заплатил, на стока и мажу – огрызнулась продавщица.

Не плохо шли дела и у соседа с другой стороны: возле прилавка с аппетитом завтракали двое маляров в перепачканных робах. Мой прилавок обходили стороной. Прошло минут тридцать, не меньше, и я уже начала волноваться, так как шёл самый поток, а у меня не было еще ни одной продажи.

* * *

Мэтр Купер шел в окружении своих телохранителей, кивая на несущиеся к нему с разных мест приветствия. Но остановился он точно у моего прилавка. Говорил мэтр достаточно громко: так, чтобы любопытные работяги, остановившиеся посмотреть на эту сцену, могли всё слышать сами:

-- Ну-ка, девица, подскажи, чем бы старику перекусить, этаким, чтобы помягче? Чай мне не двадцать лет, чтобы сухари грызть, а завтрак сегодня у меня поздний будет.

Я протянула хозяину Стока один из бутербродов, и он небрежно бросил мне на прилавок медяшки. Охрана стояла вокруг него с равнодушными лицами. И только горбун, просунувшись под локтем начальника и с любопытством глядящий на мой прилавок, заявил:

-- А давай-ка и мне кусок, красотка! Больно пахнет твое изделие душисто! Я ещё у конторы стоял, чуть слюни не закапали.

Мэтр Купер доел бутерброд, одобрительно кивнул и приказал:

-- Заверни-ка мне с собой парочку, – потом обернулся к своей охране и сказал: – Попробуйте, больно вкусно у нее. Я, так и быть, угощаю.

Честно говоря, охранники жевали бутерброды с таким видом, что непонятно было, нравится им еда или нет. Я даже забеспокоилась, что зря затеяла всё это. Но, завершив жевать, один из них, бородатый и хмурый, жутковатым утробным басом сказал:

– Благодарствую. Не часто тут добрую-то еду встретишь.

Затем мэтр забрал с собой пару завернутых в бумагу бутербродов, и вся компания отправилась по своим делам. Весь этот «концерт» продолжался минут пятнадцать-двадцать, не больше. Однако местные сплетники работали языками так, что до самого обеда я не присела ни на секунду.

Попробовать еду, пришедшуюся по вкусу самому владельцу Стока, захотел чуть ли не каждый, у кого хватило монет. Бог весть, откуда узнавали новости пришедшие завтракать позднее, но достать из мешка спицы и нитки я так и не смогла – мне было некогда.