Онлайн книга «Вредная привычка жить»
|
– Ну трогайте его, если хотите, – сказала я, улыбаясь. После обеда я засуетилась: притащила Любовь Григорьевну в приемную и посадила ее на стул около кабинета Селезнева. – А где у нас опять Петрович? – спросила я. – Мог бы и появиться, чтобы хоть вас поздравить. – Не знаю, он стал что-то реже приходить и даже не предупреждает ни о чем. – Тем лучше. – Почему? – Зачем мне так много начальников? Я сунула в руки Зориной первую попавшуюся папку и сказала: – Что бы ни происходило, вы сидите и изучаете эту дребедень, на меня особого внимания не обращайте, как будто вы заняты, понятно? – Да, но зачем все это? – Любовь Григорьевна, вы же умная женщина? – Да. – Вы ведь все можете? – Да. – Вы хотите замуж за Крошкина? – Да… то есть нет, то есть… опять эти твои штучки!.. – Слушайтесь меня, вот и все. Я села за стол, взяла стопочку бумажек для заметок, на каждой написала одно и то же и сложила их в красивенькие маленькие треугольнички. Любовь Григорьевна время от времени поглядывала на мои действия и нервно щурилась. – Сколько лет нашей фирме? – Лет пять. – Отлично! Я набрала номер Крошкина и сказала: – Илья Дмитриевич, это Аня. У нас тут беспроигрышная лотерея, Валентин Петрович велел организовать, в субботу пять лет нашей фирме, вот и балуем сотрудников, вы уж зайдите, пожалуйста. – Ты что делаешь? – забеспокоились тоненькие очки на тоненьком носу. – Я даю вам обоим шанс! Иногда, чтобы разглядеть чьи-то глаза в толпе, нужно просто поднять от земли голову. У меня есть подруга, Солька, она учительница ботаники, я как-нибудь попрошу ее рассказать вам о брачных играх между животными. Сидите и изучайте папочку. – Но ботаника не занимается… – начала Любовь Григорьевна, но я остановила ее взглядом. Крошкин пришел минут через пять. – Спасибо, что пришли, – заулыбалась я, – а то никого не дозовешься. Я положила треугольнички в ряд и сказала: – Тяните, лотерея все равно беспроигрышная, так что больно не будет. Илья Дмитриевич улыбнулся и решительно взял судьбоносную бумажку. Собственно, судьбоносными были все бумажки. – Ну так разворачивайте и читайте, – потребовала я. Шея директрисы стала предательски расти в длину: любопытство брало свое. Я забарабанила пальцами по столу, давая ей понять, что подобное поведение неуместно. Любовь Григорьевна вздрогнула и ушла с головой в папку. – Два билета в театр, – объявил Илья Дмитриевич. – Поздравляю! – сказала я и торжественно пожала руку намеченному мужу своей директрисы. – Спасибо. – Вы уже решили, с кем пойдете? – поинтересовалась я, доставая билеты из верхнего ящика стола. Здесь я здорово рисковала, ибо от его ответа зависела не только судьба Зориной, но и ее дальнейшее психическое состояние. – Нет… – замялся Илья Дмитриевич. – Мне как-то даже не с кем… Я вздохнула с облегчением, возвела глаза к небу, мысленно подпрыгнула и также мысленно заискрилась от удовольствия. Любовь Григорьевна, по-моему, вообще перестала дышать. – О! Так что ж тут думать, не пропадать же билетам? Любовь Григорьевна, вы что делаете в это воскресенье? – Что? – Любовь Григорьевна поправила очки. Кто сказал, что у нас мало талантливых актрис? Да вы просто не там ищете: вот посмотрите, посмотрите, что с людьми делает любовь, это же полное перевоплощение, это же абсолютное соответствие предложенному образу. Любовь Григорьевна, вы молодец! – У вас на воскресенье планы есть? – спросила я, поглядывая на Крошкина. Он был спокоен, и перспектива провести вечер с Любовью Григорьевной его, по крайней мере, не пугала. – Нет, пока нет. – Так идите с Ильей Дмитриевичем в театр. – А что за спектакль? – поинтересовалась Любовь Григорьевна. Нет, ну ведь может, когда захочет! Билеты были Альжбеткины, я уж не знаю, на какие спектакли они ходят с Федором Семеновичем, могу только надеяться, что не на эротические. Я нервно перевернула билеты и вздохнула с облегчением: – «Двенадцатая ночь», Шекспир, между прочим. – Я буду рад, Любовь Григорьевна, если вы согласитесь, – вмешался в разговор Илья Дмитриевич. Тут-то она и растаяла. – Давайте сходим, – очечки сжались от страха и счастья одновременно. – Вот и отлично, – подвела я итог. Где-то в глубине души я и не сомневалась в успехе, и теперь, когда за Крошкиным закрывалась дверь, я, охваченная абсолютной нирваной, плюхнулась в кресло. – Как это все возможно?.. – забормотала Любовь Григорьевна. – Ты хоть понимаешь, что сейчас произошло? – Что-о-о? – пропела я. Любовь Григорьевна медленно подошла к своему кабинету, обернулась и сказала: – Таких, как ты, больше нет! Я не знаю, что она имела в виду, но, в принципе, это правда: таких ненормальных больше нет. Фуршет устроили на первом этаже в столовой, и, надо сказать, ничего интересного не было. Все отчего-то жались, налегали на закуску, хотя нормальные люди на подобных мероприятиях налегают на выпивку, танцы были, как на партийном собрании, то есть их вовсе не было, а разговоры велись исключительно о работе. Мое предложение поговорить о сексе никто не поддержал. Счастливые люди, наверное, у них столько этого секса, что и говорить о нем не хочется. Реакция на мое предложение вообще оставляла желать лучшего: Любовь Григорьевна нервно заикала, Люська захихикала, Носиков покраснел почему-то в области шеи, а волшебный Семенов подсел ко мне уже после третьей рюмки водки. Мне кажется, что он никак не может определиться по отношению ко мне, наверное, мечется между мыслями: а) она запала на меня и заигрывает; б) она ждет от меня первого шага; в) она хочет, но боится. Бедный, бедный Борис Александрович, он и не знает, что есть еще: г) ненавижу, потому что ненавижу; д) прибью, но попозже; е) клопов давить – не самое любимое занятие… Они воняют! – Если тебе не с кем поговорить, – заботливо начал Семенов, – то я могу тебя послушать. – Да, я как раз хотела вас спросить, – мило улыбаясь, начала я, – а правда ли, что импотенция стучится в дверь к блондинам раньше, чем к брюнетам? |