Онлайн книга «Звездная карта царя Саула»
|
– Это когда ж его поставили-то? Еще при царе-батюшке? – Сейчас! При царе-батюшке тут сам царь-батюшка и стоял. Потом его паразит Ганин сменил, чекист, ну я тебе говорил – Самуил Самуилович Гершензон. – Крымов кивнул. – А в девяностых мы в колокола забили: возродить память о Давыде Васильевиче! – Что значит – мы? Ты ж не из Бобылева? – И что ж с того? Я из группы поддержки. И корни мои отсюда! А коллег здесь сколько, а? Мы, волжане, все друг за друга. Хранители Поволжья! – потряс он пальцем. – Я под петицией самым первым подписался. Митинговать приезжал. Так что и моя заслуга в этом предприятии имеется. Давыд Васильевич остался позади – теперь открывался берег Волги и частная застройка. Крымов опять зевнул. Добродумов многозначительно кивнул на сумку. – А как ты его пить собираешься? – спросил Крымов. Оба завертели головами – люди сонно глядели в окна, кто-то уже дремал. – Неужто ты думаешь, что мы кому-то нужны? – искренне удивился Егор Кузьмич. – Какой-то ты инфантильный для детектива, Андрей. – Только крепче стакан держи, – посоветовал Крымов и полез в сумку. Вытащив пузырь, плеснул спутнику коньяку. Добродумов выпил, закусил бутербродом. – А сам будешь? – Днем выпью, – ответил Крымов. – В музее-усадьбе. Кстати, за коньяк рассказ положен. Как свои дни Сорвиголова закончил? – Не в своей постели умер Давыд Васильевич, – утерев губы ладонью, ответил Егор Кузьмич. – Его, как опытного воеводу, из Бобылева дальше послали: сначала на Яик, потом на юг, за ногайцами, а после и на Кавказ. Границы раздвигать. Там, в Дагестане, в Стране гор, он голову и сложил в одной из неравных битв. Немного их было – казаков да стрельцов. А ворогов – тьма. Покрошили русичей. Ни косточек не осталось от Давыда Васильевича, ни могилы. Никто не выбрался… Правда, поговаривали, что расплевались они в конце концов с русским царем. Опять чего-то натворил Сорвиголова, не тем головы посшибал. Мурзы якобы на него жаловались один за другим. Мол, они с Москвой торговать и дружить хотят, а Давыд Васильевич цоп их за яйца. Грабил подчистую, не без этого. За иго-то многовековое, за мучения многих поколений русичей! А времена-то сменились: пора было поостыть. И вот в Москву Давыда Васильевича вроде как вызвали царской грамотой, а он: мол, скоро буду, еще парочку битв учиню на границах-то, во славу русскую. Почуял беду! Уточняю, Андрей, это альтернативная история нашего князя, – выставил вперед палец Добродумов. – Ну так вот, возвращаться побоялся, пошел якобы в завершающий поход, а сам-то… в Персию убежал, да там и остался. Растворился в восточном мире, канул. И где еще пропадать-то беглецу? Восток – он точно море-окиян. Любого примет. – А вот в эту историю я верю, – кивнул Крымов. – Или просто не хочется мне, чтобы Давыд Васильевич погиб? – Как бы там ни было, русский путешественник семнадцатого века Николай Пашутко, сын боярский, из посольского приказа, проезжал спустя лет десять через Персию и якобы побывал при дворе небольшого восточного князька. И даже говорил с ним. Лицом князек был смугл, но от загара, синеглаз, да и волосы его показались Пашутко русыми. Хотя под чалмой что там разберешь? «Охранники, – так и писал Пашутко, – на наших казаков похожи: бородатые, наглые и веселые. Все при саблях, в халатах восточных, а как только прислушался я, словечки с нашей, русской окраины то и дело проскакивают. Впрочем, где и у кого только казаки не служили – им бы лишь монета звонкая была!» |