Книга Танец фавна, страница 60 – Елена Бриолле

– Алин! Девочка моя, вы тоже сегодня участвуете в этом музыкальном балагане? – обратился к графине пятидесятилетний пухлый господин с такими же кругами под глазами, как и у самой мадемуазель. Его жидкие волосы волной были зачесаны набок, а нависшие веки выдавали в нем человека, в котором постоянно боролись любопытство и презрение.

– Мсье Дебюсси, как я рада вас видеть! – пропищала графиня де Бонфан.

– Вы сегодня в компании? – Клод Дебюсси посмотрел на Ленуара.

– Нет… Этот человек…

– Габриэль, старший сын Теобальда Ленуара, – сыщик знал, что на файв-о-клоке Le Figaro уверенность в своей знатности имела гораздо большее значение, чем неуместное напоминание о какой-то суетной профессиональной деятельности. Впрочем, генеалогия семьи Ленуаров действительно восходила к десятому веку, и душой сыщик не кривил. Просто обычно он не кичился благородством крови. К тому же в 1912 году среди местной знати было уже столько купленных титулов, которыми эта знать с такой любовью прикрывала, как фиговыми листочками, свои причинные места, что смысла в этом особенного не было. Да и что такое благородство крови, если в нем нет ни капли благородства души?

Как и ожидалось, ни Дебюсси, ни графиня де Бонфан о Теобальде Ленуаре не слышали, но, чтобы не потерять лицо, уважительно кивнули и продолжили разговор.

– Вам не понравился концерт, мсье Дебюсси? – спросила графиня.

– Как может понравится эта какофония, мой милый друг? Нынешнее поколение музыкантов с такой регулярностью выдает свои фокусы за настоящее искусство, что порой начинаешь верить в эти миражи. А миражи обманывают, как музыка Равеля. Он тоже вечно притворяется факиром, который обещает посеять цветы вокруг стульев.

– Равель в этом сезоне написал музыку для Фокина, как и вы. Так что, можно сказать, вы стали коллегами, – добавил масла в огонь Ленуар.

– Да, русские ведь поставили «Послеполуденный отдых фавна» на вашу музыку, мсье Дебюсси! – Страусовые перья на голове графини де Бонфан дрогнули и повернулись в сторону композитора.

– Они купили у меня музыку. Композитору ведь тоже нужно что-то есть, – Дебюсси провел ладонью по волне своих жидких волос, изо всех сил стараясь подчеркнуть, что он не имеет никакого отношения к балетам.

– Кажется, вы уже работали с русскими. Разве в прошлом году не вы написали «Мученичество святого Себастьяна» для Иды Рубинштейн и Михаила Фокина? – спросила графиня. – Я была на спектакле, и, несмотря на то, что святой Себастьян страдал очень долго, я была в восторге от смелости организаторов.

– Вам понравились декорации и костюмы? Я смотрел русские балеты в этом году, и меня поразила яркость их постановок, – сказал Ленуар.

– Яркость. Но для «Святого Себастьяна» Бакст, наоборот, написал лучи, которые совсем не светились. При этом, когда я сделал ему замечание, он мне ответил: «А вы уже были в раю и знаете, как там светятся лучи?» На что я возразил этому носатому дикарю, что да, но не собираюсь обсуждать это с чужаками. Вы видели, в какие костюмы он нарядил балетных танцовщиков в «Шехеразаде»? Может, я уже старею, но у нас в «Фоли-Бержер» делают костюмы не хуже.

– В «Фоли-Бержер»? Ах-ха-ха, мсье Дебюсси! Вам палец в рот не клади! – губы графини расплылись в улыбке, но глаза продолжали по-птичьи таращиться на композитора.