Книга Тень у порога, страница 98 – Анна М. Полякова, Татьяна Полякова

– Да нет, перстень не мой.

– Батюшки святы! – Антонина Петровна спешно перекрестилась, трижды. – Это кто ж мне такую гадость подкинул?

– Почему сразу подкинул? – насторожилась я. – Такое уже случалось?

– По счастью, впервой…

– Наверное, Ксюша забыла, – предположила я. – Вещица массивная, с такой на пальце убираться неудобно.

– И то правда, – обрадовалась старушка. – Так оно и есть, так оно и есть, – говорила она таким тоном, точно пыталась себя в этом убедить.

Я же внимательно за ней наблюдала. Пожалуй, сегодня она была гораздо спокойнее, чем вчера. Вероятно, слухи о смерти еще одной соседки не успели до нее дойти. Впрочем, явится за кольцом Ксюша, дойдут и слухи. Я почти не сомневалась, что перстень принадлежит девчонке.

– Чаем-то напоить, раз зашла? Хочешь, Гунара зови своего. И его напою, пирогами накормлю.

Я сразу вспомнила о том, как Вера Петровна рассказывала мне, что предостерегала Ольховых угощаться выпечкой Ветровой.

– С удовольствием, – ответила я. – А Гунар занят, дела у него.

– За кольцо-то не ругал? – спросила Антонина Петровна, когда мы уселись за кухонным столом.

– Обошлось.

Она налила мне чай, а сама пить не стала. Поставила на стол тарелку с пирожками и принялась рассказывать, где какая начинка.

– Гостей ждете? – спросила я, взяв тот, что с капустой.

– Сын должен заехать сегодня. Жду вот его. Надеюсь, дождусь…

Я нахмурилась, а она пояснила:

– Тоже дела какие-то. Вечно у вас, молодых, дела.

Я предположила, что сыну старушки, должно быть, лет шестьдесят, и улыбнулась.

– Ты бери еще пирожок-то. И Гунару своему захвати. Имя у него, конечно… С военных лет такого не припомню. Он у тебя откуда будет?

«Из преисподней», – так и подмывало меня сказать. К счастью, не дожидаясь моего ответа, старушка продолжила:

– Зато у тебя имя какое! Елена. Как матушка моя. Елена Николаевна Гречихина, царствие ей небесное. Сильная была женщина. Как и ты.

– Я? Ну что вы, совсем нет.

– Не спорь, я же вижу, – старушка хитро прищурилась, разглядывая меня.

Я несколько раз повторила про себя фамилию матери старушки и наконец поняла, что меня смутило. Если верить тому, что разузнал Димка, покойную сестру Антонины Петровны звали Марией Матвеевой. То, что у сестер фамилии разные, легко объяснялось замужеством Ветровой. Сестра же, судя по всему, до замужества не дожила и должна была бы носить фамилию матери. Однако первая была Матвеевой, вторая – Гречихиной. Выходит, отцы у девочек были разные. Что неудивительно, старушка уже упоминала, что с войны ее отец не вернулся.

Антонина Петровна продолжала внимательно на меня смотреть.

– А знаешь что, идем в комнату. – Она поднялась со стула, держась за поясницу.

Я отправила в рот последний кусочек очередного пирога и последовала за ней.

– Вот, – она подошла к кровати и показала на одно из многочисленных фото, висевших на стене, – матушка моя.

Со старого, пожелтевшего снимка на меня смотрела симпатичная женщина с тугим пучком на голове, в темном платье с высоким воротничком. Рядом с ней стояла девочка лет десяти, а на руках у нее сидела еще одна, лет трех. Я сразу догадалась, что на снимке Антонина с сестрой Машей.

– Красавица, а на руках у нее вы?

– Нет, сестра моя, Мария. Я-то подле матери стою. Меня в то лето коротко постригли. Ох, как я переживала, как плакала… Хотя пора хорошая была, счастливая. Помню, для этой фотографии мне платье у соседей брали, у них девчонка на два года младше меня была. Видишь, коротковат подол-то?