Книга Иван Царевич и серый морг, страница 10 – Янина Корбут

Правила я соблюдал и вечеринок в морге не устраивал, но иногда приглашал Суслика попить пива, посмотреть «Бригаду» или просто посидеть на лавочке под окнами. Вовке после его постоянных скандалов дома тишина в морге казалась усладой для ушей. Пару раз ко мне на работу напрашивались девчонки из группы, как-то я даже провёл им экскурсию. Правда, долго никто не выдержал и все попросились на воздух.

Красный день календаря застал меня дома. Я подумал, что два месяца в морге пролетели незаметно. Правда, в первых числах ноября у меня появилась питбулиха. Я об этом уже рассказывал. Теперь ответственности прибавилось. Она боялась оставаться одна, по ночам скулила, из-за чего я получал от соседей постоянные жалобы. Я не видел более трусливой собаки. На улице она боялась всех котов, а при виде другой псины, даже какого-нибудь клоунского пуделя, тут же делала лужу. С перепугу я сводил её к ветеринару, но тот только проверил ей уши, выписал лекарство от глистов и добавил:

– У животного стресс. Когда она почувствует себя спокойно, станет вести себя нормально.

Про стресс я знал хорошо. Потому что сам его испытывал почти регулярно. Но дело даже не в трупах и не в отрубленном пальце, что мелькнул и пропал, – его я попытался выбросить из головы как можно быстрее, так же быстро я научился забывать и лица покойников. Когда видишь их регулярно, психика находит защиту. А вот эти голоса… Если каждый день слушаешь болтовню мёртвых, веселее от этого не живётся.

Вы бы знали, какую чушь они городят. Нет бы указывали на своих убийц или передавали родным какие-то прощальные послания в духе фильма «Привидение». Ничего подобного. У всех мёртвых мгновенно портился нрав, иначе я это объяснить не могу. Ведь не могли все эти люди при жизни быть такими душнилами. Они ныли, жаловались на погоду, на жёсткую каталку, на халатное обращение. Никто ни разу не попытался заговорить со мной о чём-то по-настоящему важном. Однажды я спросил у симпатичной брюнетки с ножевым ранением: «Каково это – умирать?»

– Наверное, почти так же, как и рождаться, – лениво растягивая слова, ответила она. – Ничего не успела понять, а тебя уже куда-то волокут и упаковывают.

Постепенно я понял, точнее, вычислил опытным путём, что слышал их только в первые сутки после смерти. Потом они замолкали, и тогда наступала долгожданная передышка. Между собой они не общались. Хотя, может, и общались, но я этого не слышал, к счастью. А ещё после каждой такой беседы у меня начинала раскалываться голова, меня подташнивало, и я долго восстанавливался. Причём каждый раз боль была разной интенсивности. Наверное, зависела от энергетической силы умершего.

Суслик, зная о положении дел, пытался внушить мне, что я избранник божий и у того на меня большие виды. Я очень хотел бы знать, какие именно, а пока предпочитал внушать себе, что всё это – происки моей разбушевавшейся фантазии, богатого воображения и самовнушения. В конце концов, проверить слова покойников я не мог, потому позволял себе думать так, как мне спокойнее. А ещё в ноябре в морг привезли вторую задушенную проститутку. Правда, у этой травмы были намного тяжелее, чем у первой. Я впервые ясно осознал, что хочу помочь, но не знаю, что сказать или сделать. Но очень скоро судьба подсунет мне шанс, правда, сделает это очень неожиданно, с наскоку, так что я не сразу успею понять, чего от меня хотят. Но это чуть позже… А пока я просто остро сопереживал и думал, что работать в морге таким жалостливым совершенно нельзя. И что медицина, скорее всего, совсем не моё.