Книга Иван Царевич и серый морг, страница 9 – Янина Корбут

– Ну так… Надо проверить!

– Как?

Суслик мгновенно придумал способ:

– Пойдём на кладбище. Там много мертвецов, ты попробуешь наладить с ними контакт, а я на шухере постою.

– Слушай, я же не совсем больной. Я тебе как другу…

– Так и я со всей душой. Ты представляешь, какие перспективы? Тебя по телику покажут, станешь знаменитым! Возьмёшь меня помощником? Или хоть в охранники?

Мы заржали. За что я любил Вовку: его было сложно чем-то удивить, но при этом он был наивен как дитя. Охотно поверил бы и в американскую мечту, и в вечную любовь, и в дракона с мохнатыми ушами. Посовещавшись ещё немного, мы пришли к выводу, что кладбище пока можно отложить. В ближайшие дни на работе мне и так придётся выяснить, реальных ли покойников я слышу или всё это только придурь, отголоски моего похмелья.

Скажи кто-нибудь, что буквально завтра я буду готов не просто остаться один в морге ночью, но ещё и с восторгом соглашусь отдежурить за другого, я бы долго смеялся. Никогда не знаешь, что подкинет тебе судьба.

И время быстро зашуршало листками календаря, который мне повесил на стену заботливый дед. Выбор настенного отрывного календаря, который он почему-то называл численником, всегда носил ритуальный характер.

Мой старик придирчиво изучал весь предлагаемый ассортимент и выбирал нужную тематику, следуя только ему понятной логике.

Когда я учился в школе, а мы ещё жили вместе, к деду как-то зашла соседка и начала рассказывать про своего сына. Навсегда запомнилась её фраза: «Он у меня такой умный. В календаре десять ошибок нашёл». Помню, в ту ночь я лежал и пытался представить себе придурка, который сидит и выискивает в календаре ошибки: орфографические или фактические – уж не знаю.

Понедельник – пятница – снова понедельник. Листики летели в мусорку, потому что даже перевернуть и прочитать, что там сзади, было некогда.

Работа отнимала всё свободное время. Моей задачей было принимать трупы, которые относились к нашему моргу. Самым главным было не накосячить с документами. Я вешал бирку или подписывал покойника по методу Севы. После чего труп убирал в холодильник.

Коллектив у нас был маленький, но дружный, так что всегда было у кого спросить совета. Сам я трупы не вскрывал, но часто наблюдал за работой других. Я понимал, что рано или поздно мне всё-таки придётся делать это по учёбе, потому морально подготавливал себя к худшему. По правде говоря, чем больше смотришь на трупы, тем равнодушнее становится взгляд. Но если сам вид человеческой мёртвой плоти я переносил, то волны острой жалости и приступы чувства вины очень досаждали. Я часто ощущал стеснение в груди, будто мог сделать для мёртвых что-то большее, но не делал.

И к рабочему графику поначалу привыкнуть мне было сложно: иногда ночи выдавались тяжёлыми, я не спал по многу часов, а потом клевал носом на парах. У меня были дежурства сутки через двое, но иногда приходилось меняться сменами, прикрывать кого-то. Здесь было принято идти навстречу коллегам, и я старался влиться в коллектив. Конечно, платили не очень много, но большую часть времени я был предоставлен сам себе. Мог спать, смотреть телик, читать учебники. Раз в два-три часа могли привезти труп. Если, повторюсь, ночь не выдавалась бурной. Там уже если покатило – только держись.