Книга Иван Царевич и серый морг, страница 19 – Янина Корбут

– Никогда не видел подобного.

– Первые формикарии были созданы биологами для научных исследований ещё в девятнадцатом веке. А повышенный интерес к таким конструкциям привёл к их массовому распространению. У нас в стране муравьиные фермы начали набирать популярность всего пару лет назад. Появились даже любители формикариев. Перед тобой один из них.

– Очуметь. Как их много…

– Знаешь, чем меня привлекают муравьи? Они прямо как люди. Наблюдая за ними, можно многое понять.

– Серьёзно?

– Конечно. К примеру, вот это у них арена. Здесь проходит значительная часть социальной жизни муравьёв. Сюда подаётся корм, тут обустраивается отхожее место, по арене насекомые путешествуют день и ночь в поисках строительных материалов, а также пищи. Здесь всегда кипит жизнь. Чувствуешь, как мы похожи?

– Определённо что-то общее есть, – согласился я.

– Вот здесь – система ходов. Множество отсеков и переходов. Для маленькой колонии сначала открывают три камеры, а остальные отделяют переборками, убирая их по мере роста численности. В одной камере устраивается гнездо, где матка откладывает яйца, в другой – кладовая для пищевых запасов, а вот тут муравьи могут устроить что-то на своё усмотрение, например хранилище личинок или свалку для мусора. Чем не наши дома и дворы?

– А это? – я показал пальцем на небольшой отсек с каплями внутри.

– Камера увлажнения – там съёмные гипсовые вставки. Они распределяют влагу равномерно, правда, со временем начинают портиться и гнить, но их легко заменить. В зависимости от размера системы ходов может быть одна, две или больше таких вставок.

– Чётко продумано.

– Ладно, Иван, ты же не муравьями пришёл любоваться? Давай выкладывай.

– Такое ощущение, что вы видите студентов насквозь…

Анатолий Васильевич улыбнулся:

– Как сказал Гоббс: «Мудрость приобретается чтением не книг, а людей».

– В общем, тут такое дело… Кажется, со мной разговаривают покойники! – выпалил я, чтобы не передумать.

Волков приспустил очки, задумчиво кивнул и пробормотал:

– Рассказывай.

– Только уговор: в психушку не звоните, хорошо? Сразу скажу: не падал в детстве, меня никто не бил по голове, не употребляю наркотики и никакие другие сильнодействующие лекарства. Но думать о том, что просто сошёл с ума, тоже как-то не хочется.

Как ни странно, Волков не округлил глаза и не покрутил пальцем у виска. Он просто внимательно посмотрел мне в глаза, как бы приглашая открыться:

– Ты сейчас серьёзно говоришь? Как это происходит? Главное, ничего не бойся.

Я попытался честно вспомнить все эпизоды, вычленить главное и рассказать о моих задушевных беседах с трупами. На всё про всё ушло минут десять. Закончив, поинтересовался:

– Как считаете, я чокнутый?

Анатолий Васильевич усмехнулся уголками губ, но глаза оставались грустными:

– Нет, разумеется, нет. Хотя, Иван, в какой-то мере все мы немного чокнутые.

– И всё? Вы больше ничего не скажете?

– Во-первых, успокойся. Я тебе верю. Хотя, заметь, мы никак не можем это проверить. Во-вторых, у меня сейчас начнётся пара, так что всё равно полноценно побеседовать мы не сможем. В-третьих, я, конечно, ценю твою безмерную веру в мой профессионализм… Но не забывай: я никогда не сталкивался с таким. Дай мне хотя бы какое-то время, чтобы изучить литературу, покопаться в зарубежных источниках. Возможно, я смогу связаться с кем-то из западных коллег.