Книга Блики смерти, страница 60 – Наталья Гриневич, Елена Фили, Галина Ярось, и др.

Голос консультанта струился ровно, словно он заранее готовился к проведению экскурсии по Лувру, но иногда спотыкался, наткнувшись на подделки в виде трупов со сбритыми бровями и ресницами.

— Уголки губ третьей жертвы приподняты только с одной стороны. Ботокс? Не сработал?

Она не ответила: ему необязательно знать, что эффект от укола наступает на третий день.

— Смею заметить, что преступник знаком с историей создания шедевра: в 2004 году француз Паскаль Котт открыл, что картина состоит из нескольких слоев. Их расширение и позволило увидеть четыре изображения под портретом Моны Лизы.

— Четыре? — Лина вздрогнула: нехорошее число! Число смерти.

— Будет четвертый труп, — консультант сделал вывод, о котором его не просили. Лина полоснула его взглядом, вскрыла нежно-ранимую суть: умный, интеллигентный, так непохожий на суровых сослуживцев. Неженатый, судя по призывно-поедающему выражению глаз. Ее ровесник.

* * *

— С юбилеем, Фомич! — подвыпившие гости отца устали говорить тосты. Мать с отстраненным выражением нанятой прислуги меняет тарелки, приносит новые блюда.

— Отец! Тебе. — Протягиваю конверт, который изрыгнул почтовый ящик.

— Наверное, поздравление? — любопытные друзья собираются за спиной отца.

— Любовное письмо? Сознавайся, старый шалун!

На стол вываливаются фотографии, их мигом расхватывают. Я тоже беру одну: на фоне пейзажа сидит женщина с закрытыми глазами, с трупным окоченением жевательных мышц.

— Красивая работа! — коллеги отца причмокивают, передают снимки из рук в руки. — Кто ж тебе сделал такой подарок, Фомич?

— Ничего красивого! Ничего! Глаза закрыты — красоты нет!

Какой там счет?

* * *

— На нижнем слое — эскиз женского образа, по носу и рукам заметно, что крупнее, чем у Джоконды. И первый труп тоже отличается размером от остальных, — плавная речь консультанта обволакивала Лину. — Второй слой показал незаконченный набросок: женщина, похожая на Мону Лизу. Кстати, Леонардо планировал изобразить двенадцать заколок, цветы в волосах, но потом соскреб их. Я не вижу среди вещдоков — заколки.

Лина досадливо поморщилась: найденную заколку в виде магнолии не отработали, на стенде снимка нет.

— Третье изображение — завершенный портрет знатной флорентийки. И у третьего трупа на прическе сеточка, удерживающая волосы, прозрачная вуаль, переходящая в головной убор. Плечевая косынка. А на итоговом портрете — накидка, прикрывающая правое плечо.

Голову сжало обручем информации, мозг требовал отдыха.

— Обратите внимание на одежду жертв: платья имитируют дезабилье, обычные домашние платья с неглубоким декольте, прикрывающим основание груди… Цветовая гамма подбирается тщательно: на первом трупе тона более яркие, потом расцветка приобретает более благородные тона, приближаясь к тому, что мы видим на репродукциях картины… Проработка фона от примитивных фотообоев с вульгарной яркостью до создания эффекта туманного пейзажа, залитого золотистым светом, — с третьего места преступления.

— Достаточно! — Лина перекрыла беспрерывный словесный поток консультанта. Он по-детски посмотрел на нее чистыми глазами, в которых мелькнула обида.

— Встретимся завтра, — то ли приказала, то ли попросила она. — Мне нужно подумать.

Ее раздражал сладковатый запах его парфюма.

* * *

Я прячусь за раскидистым фикусом. Кадка скрывает меня полностью, а при желании могу и залезть в нее. Лиза как-то не смогла меня найти, проиграла спор. Мгновенно выступают слезы — сестра не отпускает меня, а я не могу проститься с ней навсегда. Она везде. В снах. В своей комнате. В моей. Но разговаривает только в мастерской. Мертвая среди мертвых.