Онлайн книга «А в чаше – яд»
|
Никон покраснел, отвел глаза. – Ты, Нина, не знаешь сама, что несешь. Вдова та на меня с горя только и кинулась, когда я убийцу ее мужа искал. Да и не было ничего, одни пересуды да сплетни. А жена у меня как дурой была, так дурой и помрет. – Не дура она, а блаженная. Плохо ей, мучается, я же видела. Я тебе трав с собой дам, они помогут ей с душевной болью справиться. Но этого мало. Ей бы… Никон опять махнул рукой, останавливая Нину. – Сам разберусь. Не надо ничего. Вскинул голову, словно опомнившись, спросил: – Зачем приходила-то? – Я тебе, почтенный, расскажу. Только ты сразу-то не кидайся человека в подземелье тащить… я и ошибиться могла. Позволь мне сначала у тебя спросить. Ты почтенного Гидисмани про яды расспрашивал? Что он тебе рассказал? Про яды да про тот день, когда мальчика отравили. Никон нахмурился, но ответил: – Расспрашивал. Да толку-то? Отравы, сказал он, не продавал, рассказал он мне про то, какой яд это был, вероятно. Он сам, в отличие от тебя, по заказчикам не ходит да и в лавке редко сидит. У него же слуг и подмастерьев пять человек. Я всех и допросил уже. Все сказали, что приходили в последнюю седмицу только знакомые покупатели, никого нового. Никаких ядов не спрашивали. А в ночь, когда мальчишку нашли, Гидисмани был на пиру у димáрха[33], тот свадьбу сына праздновал, там полгорода было. И Гидисмани на виду был, под утро разошлись только. Так что, если ты хотела на почтенного аптекаря напраслину возвести – не вышло у тебя, Нина. Аптекарша возмутилась: – Не хотела я возвести напраслину. Тут дело такое – он вчера приходил ко мне, а на нем туника. Желтая, шелковая, с птицами по подолу вышитыми. Но, видать, ошиблась я. Извини, зря побеспокоила тебя. И жену твою, – с ехидцей добавила она. – Злой у тебя язык, Нина-аптекарша. И как ты не боишься так со мной разговаривать? – задумчиво спросил Никон, глядя ей в глаза. Она, смутившись, опустила голову. – Устала я бояться уже. Защитить некому, сама, как могу, пробиваюсь. Иной раз чувствую, что не след мне себе воли в речах давать. Да только если молчать и соглашаться, так и аптеки бы у меня не было. Ты прости, почтенный Никон, если чем обидела. – Отчего же замуж опять не вышла? Неужто никто не позарился на тебя да на аптеку? – продолжал пытать Никон. – Да кто ж на меня позарится? – рассмеялась Нина. – Тоща, да дерзка, да умом Бог не обидел. Да и не хочу я замуж. Лучше Анастаса моего никого не будет… Никон все разглядывал ее, как будто готовясь что-то произнести. Наконец вздохнул, поднялся. – Спасибо, что рассказала про тунику. Да только не велено мне искать отравителя. Нищий подмастерье – невелика птица, – горько усмехнулся сикофант. – Вот у димарха со второго холма[34]лучшего скакуна порезали, так мне приказали найти, кто. И на другие дела не отвлекаться. Но ты, если что новое узнаешь, пришли мне весть. Чем смогу – подсоблю. Сама не приходи больше… Никон поднялся и, коротко кивнув аптекарше, торопливо вышел. Нина заперла дверь, погасила свечу. Видать, так и не найдут они отравителя. Это что же за несправедливость такая, что мальцов губить безнаказанно можно?! Как теперь быть? Завтра к Феодору надо бы сходить, посоветоваться. Как же найти этого изувера-отравителя? Пройдя в комнату, где стояла кровать да сундуки с одеждой, Нина без сил упала на тюфяки и забылась сном. |