Книга А в чаше – яд, страница 33 – Надежда Салтанова

Перед сундуком с одеждой задумалась. Была у нее одна шелковая стола, оставшаяся еще с венчания. Нарядная, с широкой вышивкой по подолу и вороту. Нина выбрала ее да новую, ни разу не надеванную тунику из тонкого льна. Мафорий достала шелковый, темно-зеленый, с тонкой вязью серебряной по краю. Сокки обула добротные, закрывающие всю стопу, со слегка загнутым носом и с вышивкой.

Уложила волосы в высокую прическу, тщательно собрав все локоны и завязав их узким платком. На шею надела лунницу, привезенную Анастасом, пару серебряных колец на пальцы – свое и то, что давеча Василий подарил.

Пока собиралась, успела проголодаться. Наскоро перекусила хлебом и оливками. Вернувшемуся за ней охраннику кивнула, аптеку заперла, да неспешно пошла по жаркой пыльной улице в сторону Мезы. Воин, ни слова не проронив, держался позади.

До дворца недалеко. Можно пройти под портиками, где солнце не припекает. Впереди показалась конная статуя императора Юстиниана, что возносится над площадью Августеона между дворцом и собором Святой Софии. Так высока колонна, на которой стоит огромная статуя, что императора и разглядеть невозможно – солнце слепит. Оглядывая все вместе – великий собор, площадь, окруженную стройной мраморной колоннадой, ворота дворца, столб, украшенный каменной резьбой до самого верха, – Нина не в первый раз восхитилась красой города да умением мастеров. На площади аптекарша обернулась к провожатому, не зная к каким воротам направляться. Он провел ее мимо Халки^[35]дальше к проездной башне, доложил дворцовой страже. Их пропустили.

За стеной дворца Нина старалась вести себя скромно, по сторонам не глазеть. Но как тут удержаться, когда такая красота вокруг? И колонны белого и красного мрамора, и дворцы один краше другого. И мозаика не только на стенах, но и на полу под портиками. Розовые кусты, покрытые едва распустившимися бутонами, издавали нежный аромат. Кипарисы отделяли дорожки и, видать, закрывали хозяйственные постройки. Во дворе пахло розовой водой, кожей от лат охранников, разогретым камнем. Пыли тут не было вовсе, как будто намывали двор с мыльным корнем.

Вышел молодой евнух, отмахнулся от охранника, жестом позвал Нину за собой. Прежде чем провести в сады гинекея, потребовал показать, что принесла. Аптекарша откинула плат, которым прикрыла товар. Тот внимательно все осмотрел, кивнул. Втянул носом аромат, исходящий от корзинки.

Нина глянула на него. Одет скромно, без украшений. Лицо не греческое, скуластое, но, как и у большинства безбородых, с пухлыми щеками. Глаза черные, застывшие, только в глубине будто пламя мелькнуло и пропало.

– Откуда берешь травы свои? – спросил евнух, внимательно ее разглядывая в ответ. Нина пожала плечами:

– Это смотря какие. Одни сама собираю, другие на базаре покупаю, что-то мне с караванами привозят. А что-то муж покойный собирал еще – если правильно хранить, травы и не портятся. А тебе это зачем, уважаемый?

В глазах у него полыхнул гнев, ответил злобно:

– Дерзка больно – вопросы мне задавать не по твоему чину. Радуйся, что за тебя великий паракимомен поручился, а по-хорошему надо бы сначала в палату сторожнюю тебя, да подержать там денек, выспрашивая.

Он повернулся и пошел по коридору не оглядываясь. Нина, проклиная свою дерзость, семенила за ним. Идти с достоинством не получалось. Полы были изукрашены мраморной мозаикой, аж ступать боязно, да блестели как морская гладь – того и гляди, поскользнешься.