Книга Глубокие тайны Клиф-Хауса, страница 32 – Хельга Мидлтон

Эйлин продолжила разговор со священнослужителем:

– Нет, ваша светлость, вы немножко напутали. Беременна не я, а жена моего брата. И ее срок еще не пришел. Когда? К концу лета… Конечно… Все соберемся… Крестины – такое важное событие в жизни каждой семьи. Габби? Конечно, привезем.

– Не каждому выпадает счастье подержать на руках правнуков, – промолвил старик.

Он снова принялся за обсуждение погоды, говорил о том, что не надо откладывать крестины далеко на осень. Вдруг как будто спохватился и вновь вернулся к причине звонка. Тут уж Эйлин удалось перевести разговор на церковные книги.

– Конечно-конечно, деточка, – пообещал он, выслушав ее объяснения. – Сегодня уже поздновато, скоро начнется моя любимая программа «Сокровища с чердака», а завтра… завтра приходи. Мы с тобой вместе регистрацию посмотрим. Так за какой год тебе книги нужны?

– Даже не знаю. Бабушка не помнит, когда свадьба была. Судя по рассказам, наверное, в промежутке между девяносто первым и девяносто пятым. Ведь меня они крестили уже как муж и жена.

Старик еще какое-то время прощался, что-то напутствовал. Оливия терпеливо ждала окончания разговора.

– Ну, значит, завтра. Тогда я поехала? – Она встала с дивана.

– Куда? А бабусин чемоданчик разбирать? Я ж тебя для того и позвала.

– А я для того и приехала.

Эйлин подхватила пустую бутылку и бокалы, Оливия – коробку из-под пиццы и кружки из-под кофе. Отнесли все на кухню. Посмотрели друг на дружку и, не сговариваясь, наперегонки ринулись наверх в комнату Эйлин.

Снова, как два года назад, подруги уселись на пол, поджав под себя ноги, но теперь между ними была не доска с приколотыми к ней фотографиями друзей и врагов Лиз Барлоу, а небольшой атташе-кейс, полный своих загадок… или отгадок. Зависит от того, с какой стороны смотреть.

Эйлин сжимала и растирала пальцы: каждый по отдельности и все вместе. Так пианист готовит руки, прежде чем приступить к исполнению сложной пьесы, и как под пальцами виртуоза раскрывается тайна черных закорючек на пяти линейках нотной записи, так и Эйлин предстояло раскрыть тайну этих пожелтевших газетных вырезок.

Она оттягивала момент.

Почему-то вспомнился тот день, когда Оливия достала из рюкзачка конверт c логотипом «ДНК-ЛАБ». У Эйлин так же онемели руки, и она долго не могла вскрыть конверт. Бесстрастная официальная бумага объяснила непонятную любовь ее отца к сыну мачехи и привязанность Мартина к отцу. Многие годы ревности и жалости к себе исчезли меж трех сухих строк официального документа:

СОВПАДЕНИЕ:

Совпадение отец – дочь 99,999 %.

Совпадение отец – сын 99,999 %.

Дочь – сын 85 %.

Тогда отец признался, что у них с Дороти были отношения задолго до рождения Эйлин. Шестнадцать долгих лет отец жил на два дома, и только смерть Анны позволила ему жениться на любимой женщине и зажить новой, полноценной семьей с двумя детьми. Сводные брат с сестрой и не подозревали, что у них общий отец.

– Нет, Эйли, я тебя не понимаю! – воскликнула Оливия, вынимая из чемоданчика пачку старых газет. – Перед тобой сундучок с кладом, а ты сидишь как замороженная.

– Боюсь, как бы этот сундучок не оказался ящиком Пандоры.

– Давай не вешать нос. Даже плохие новости лучше, чем сомнения. И потом, ты же у нас любишь разгадывать загадки. Вот, – Оливия приподняла над головой пожелтевшие бумаги, – смотри, сколько их тут.