Книга Глубокие тайны Клиф-Хауса, страница 66 – Хельга Мидлтон

Теперь, чтобы найти тон разговора, ей нужна была пауза.

Эйлин решила не хитрить и рассказать все как есть. Ну, почти все как есть.

– Извините, мисс Стар, я немного растерялась. Дело в том, что я буквально на днях узнала, что у моей матери была сестра и, соответственно, у меня есть тетя. Но мама умерла, когда мне было десять лет. Бабушка – ее свекровь – страдает деменцией и живет в доме для престарелых, так что от нее тоже толковой информации не добиться. В мой последний визит у нее наступило легкое просветление, и в разговоре она упомянула имя Надин Купер. Девичья фамилия моей мамы Ричардсон. Я никогда прежде не слышала имя Надин, да и что я могла слышать или запомнить, будучи совсем ребенком. В доме сейчас идет большая реновация. Нашлись письма, фотографии и вырезки из газет, и у меня возникло желание разобраться со своей генеалогией. Вот. Эдакое наивное девичье любопытство. – На этом месте Эйлин решила, что для начала разговора она выложила на стол достаточно карт, пора бы услышать и противоположную сторону.

Мисс Стар, положив ногу на ногу, обнимала колени, слегка поглаживая их. В ритм рукам она покачивала головой, как бы соглашаясь с Эйлин. Видно было, что внимательно выслушивать собеседника было ее профессиональным навыком.

– Как известно, любопытство сгубило кошку, – прокомментировала она рассказ Эйлин. – Я вас услышала, непонятным остается одно: меня-то вы как нашли?

Эйлин была готова к этому вопросу. Она расстегнула свою сумочку, вынула оттуда фотокопию газетной статьи тридцатилетней давности и протянула ее через столик собеседнице.

Та быстро пробежала глазами текст и вернула его Эйлин.

– Так вот о чем вы… Ну что ж… Помню я Надин. Помню очень хорошо. Такие личности из памяти быстро не выветриваются. Но дело в том, что рассказать-то мне вам нечего. Мы с ней подружились почти сразу, как только она приехала в Бристоль и начала работать в нашем госпитале.

– Как? Она работала в госпитале? – Эйлин не могла скрыть своего удивления.

– Ну да. Я уже без малого сорок лет работаю сестрой в отделении интенсивной терапии в госпитале Святого Микаэля.

– Моя тетушка тоже была медсестрой? В заметке сказано, что вы были коллегами.

– Не совсем. Она работала в административном блоке.

– И как вы с ней пересеклись и подружились?

– Ну, дружбой это не назовешь. Наши отношения были улицей с односторонним движением. Она была не то чтобы скрытная, а как бы это сказать… закрытая, что ли. Даже подвыпивши, не сильно откровенничала. Я уже тогда жила в этом доме. Мама умерла незадолго до появления Надин. Там, – она подняла руку, указывая на потолок, – вы не смотрите, что дом кажется маленьким, он у меня узкий, но длинный, и наверху три спальни. Мне было очень одиноко в нем, и я решила взять постояльца, вернее постоялицу. Повесила объявление на доску в столовой для персонала – у нас же много стажеров практику проходит, всем жилье нужно, – и буквально на следующий день она позвонила.

Когда Надин пришла знакомиться, я в нее тут же почти влюбилась. Да что греха таить: влюбилась, и сразу. Тихой завистливой любовью. Так девочки-школьницы влюбляются в кинозвезд. Она и походила на какую-нибудь американскую актрису. Роскошные каштановые кудри до плеч, тяжелый макияж даже днем. И одевалась по-американски. Мы все носили юбочки да кофточки, а она носила широкие шорты до колен, толстые колготки и длинные пиджаки. Она умела шить и одевалась так, будто только что вышла из «Либерти» или «Харродса»^[17]. Мужики на нее головы сворачивали.