Книга Малахитница, страница 22 – Янина Корбут, Зоя Орлова, Елена Гулкова, и др.

Марьюшка стояла у ограды, провожая взглядом стражников, которые вместе с Барышевым последовали к его особняку. До ее ушей донеслось:

— Эх, отомстила мне Каменная Девка!

Марьюшке стало жалко Барышева. Еще бы: Савелий — его единственный наследник. Себя ей тоже хотелось пожалеть: ни отца, ни матери, ни дома. Сама она — последняя в роду Сизовых. Зато у нее теперь есть Егорушка! И он свободен. Вот только где они будут жить? Сироты оба. Что ж, на время приютить их обещала старая Даниловна. А там… они, конечно, поженятся. Все у них еще будет. И станут они жить долго и счастливо, как и положено любящим.

Мягко урчали старенькие толкатели, поднимая буруны за кормой. Калданка ходко шла вверх по реке. Мимо тянулся глинистый берег и облезлая, весенняя тайга. Скука.

Вся моя забота — сидеть на упруге да пополнять заряд тех самых толкателей. Обидное занятие для одаренного, даже для такого невеликого рангом, как я.

Я посмотрел на своего единственного спутника, крепкого бородатого деда в барских одежках и простом картузе. Тот курил трубку и сурово смотрел вдаль, не обращая на меня внимания. Ничего не менялось с самого утра.

К этому молчаливому деду меня определили то ли слугой, то ли еще каким помощником. Зовут его Иван Дмитриевич, и он настоящий граф, но просит называть себя без титулов — наставником, хотя ничему и не учит. Впрочем, не бьет, и ладно. Вот разбогатею, выкуплю себя и сестренку, и не будет надо мной начальника, а пока можно и потерпеть.

Прикрыв веки, я обратился к дару, и улыбка тронула губы. Внизу под денницей то и дело мелькали огненные искорки. В реке есть золото! И я найду, откуда оно там появилось. Хорошо быть рудознатцем.

Калданка дернулась. Толкатели закашляли, засбоили. Не любят они внешней силы. Пришлось погасить дар и открыть глаза. Ход выровнялся, аппараты снова заурчали ровно.

Взглянул на наставника, все спокойно, он и усом не повел, но надо быть осторожнее. Незаметно достал из кошеля деревянную фигурку и принялся править ей лицо.

Не успел я сосредоточиться, как вздрогнул от неожиданности. По округе разнесся потусторонний, пронзительный смех. Рука соскочила, резец полоснул по пальцу, и окропленная кровью фигурка улетела в реку. Прямо в сине-зеленую морду чудища.

— Бллаггоддарствую, — пробулькало чудище и исчезло под водой, взмахнув напоследок спутанной гривой водорослей.

— Мор тебя побери, что это? — закричал я.

— Это, Степан, Йинк-Вэрт Эви — дух воды. И вы только что принесли ей жертву, — пояснил наставник.

Кажется, это первый раз, когда я от него услышал что-то кроме команд.

Блестящее тело мелькнуло в воздухе, и в мое лицо ударилась рыба, холодная и мокрая.

— А вот и ответный дар, — хрипло засмеялся Иван Дмитриевич. — Понравилось ей ваше подношение.

Вслед за первой рыбиной в меня прилетела вторая и третья, и вскоре под моими ногами шевелилась серебристая горка, а я отплевывался от тины и слизи.

— Это что же за язычество-то тут у вас такое? — возмутился я.

Смех наставника перешел в каркающий хохот.

Противный старикан. Нет бы помочь, а он издевается. Порезанный палец болел. Лицо стыло от воды, запах рыбы все никак не уходил.

— Такое же язычество, как и вы, одаренные, — отсмеявшись, сказал наставник. — Дух — это магическое явление с зачатками разума. У вогулов нет одаренных, зато остались духи.