Книга Альтераты: миссия для усопших, страница 48 – Евгения Кретова

– К чему ты мне это все говоришь? – нахмурилась Светлана.

– К тому, что за сотни лет ничего не изменилось: то, что не видит большинство называется ересью, лженаукой или больным воображением. Я видела Дашку Синицыну сегодня в школе, вот так же отчетливо как тебя сейчас! И мне это не показалось. И никогда не казалось: ни в десять, ни в двенадцать лет, ни тогда, когда умерший два года назад Гашин дед рассказал, куда спрятал клад. Они приходят ко мне.

Леркина мать, широко распахнув глаза, уставилась на дочь. И Лерка поняла: проблема не в том, что мать не верит, а в том, что она не хочет верить.

Девушка устало прикрыла веки. Потянулась за капельками наушников.

– Гаша, кстати, завтра приезжает, – голос матери, натянуто-радостный.

– Зачем?

– Азалия попросила: они с Максиком на реабилитацию едут в Новосибирск, – улыбнулась мама. – Да, я и сама рада: не хочу, чтобы ты целый день дома одна была. Встретишь её? Что-то около половины второго, Казанский вокзал.

Лерка кивнула: Агафья – это хорошо. Хоть один человек в доме не будет смотреть на неё, как на сумасшедшую.

– Зачем?

– Азалия попросила: они с Максиком на реабилитацию едут в Новосибирск, – улыбнулась мама. – Да, я и сама рада: не хочу, чтобы ты целый день дома одна была. Встретишь ее? Что-то около половины второго, Казанский вокзал.

Лерка кивнула: Агафья – это хорошо. Хоть не будет смотреть на нее, как на сумасшедшую.

***

Это случилось минувшим летом. После очередной серии сеансов у Ивана Саввича, Лерке был рекомендован морской воздух, смена обстановки и приятные эмоции. Светлана Павловна вспомнила о своей троюродной сестре Азалии, проживавшей в Анапе.

У Азалии двое собственных детей – Гаша, примерно Леркиного возраста яркая и уверенная в себе красавица, и Максим, десятилетний отпрыск, болезненный на вид и на характер. Кроме Лерки к ней еще была отправлена родственница по линии мужа из Питера, Рита. Азалия поселила детей в летнем домике с удобствами во дворе, а основной дом активно сдавала отдыхающим – зарабатывала деньги.

Максику на лечение. У того, как выяснилось, сформировался тяжелый порок сердца. Требовалась не только операция, но и длительная реабилитация. Денег на которую у растившей в одиночку детей Азалии не было.

Лерка старалась держаться в стороне от Гашиных забав и ухажеров с их примитивными ухаживаниями и подкатами к «московской штучке», так что скоро она им надоела и могла наслаждаться теплым морем, мягким песчаным пляжем и незатейливыми развлечениями курортного городка.

Пока не случилась над их домом непогода. В ночь с одиннадцатое на двенадцатое июля разразилась страшная гроза. Белые молнии мелькали в чернильно-синей мгле, корчась в предсмертных судорогах, взрываясь утробным ревом, от которого содрогались внутренности.

Лерка не спала. Лежа на спине и закрыв глаза, она прислушивалась к тому, как громовые раскаты отдаются в груди. Соседняя кровать скрипнула, а следующее мгновение к ней под одеяло забралось костлявое тело Ритки и пристроилось ледяными ступнями к Леркиным ногам:

– Лер, можно к тебе, – прошептала родственница, перетягивая на себя тощее байковое одеяло.

– Ритка, блин, хоть ноги свои холодные не прислоняй! – в сердцах пробормотала девушка.

Рядом, через проход, организованный двумя допотопными тумбочками, вздыхала Гаша. Её шестилетний брат Максим перебрался к ней пятью минутами раньше и теперь лежал, широко раскрыв глаза, тревожно всматриваясь в полыхающую синевой темноту.