Книга Семь мармеладных поцелуев, страница 33 – Рацлава Зарецкая

Не успела я подумать о том, какая участь еще меня может ждать, как вдруг мучение мое изменилось. Нет, это все еще было невыносимо, но по десятибалльной шкале оно опустилось с десяти до шести.

Ларский вдруг резко оживился. Громко вдохнув, он положил руки на мои лопатки и зачем-то задвигал губами. Испугавшись, что он сейчас специально укусит меня, я дернулась, но Ларский крепко держал меня. И крепко целовал. По-настоящему и весьма недурно. Если бы Ларский не был Ларским, я бы даже сказала, что мне было приятно, но, увы, это был Ларский, поэтому сознание мое оставалось ясным и незамедлительно решило, что надо сделать еще несколько фото.

— Кхе-кхе, — послышался чей-то сторонний кашель. — Меня слышно?

Я мгновенно сообразила, откуда доносится голос, оторвалась от Ларского и, подбежав к панели, нажала на кнопку связи.

— Мы вас слышим! Скоро лифт заработает?

— С минуты на минуту. Потерпите немного, — сказал лифтер.

— Ох, слава богу.

Я повернулась к Ларскому с довольной улыбкой, но, увидев его злое лицо, сразу же перестала улыбаться.

— Ой, простите! Совсем забыла! — тараторила я, доставая мармелад и отдавая его Тирексу.

Молча приняв от меня пачку, он вскрыл ее и, сверля меня жутким взглядом, принялся его есть. В это время лифт дернулся и поехал вниз. Когда его створки распахнулись на первом этаже, Ларский уже стоял позади меня и тяжело дышал мне в висок.

Выскочив из лифта, я обернулась и, встретившись с Тирексом взглядом, сжалась и тихо спросила:

— Вы меня теперь уволите, да?

— Скорее всего, — кивнул Ларский.

— Но…

— Александр Сергеевич! — К нам стремительно приближались лифтер и три охранника. — Вы как?

— Почему вас не было на месте, когда мы вас вызывали?! — сразу же наехал на пожилого лифтера Ларский.

Мужчина замялся, неловко улыбнулся и пробормотал:

— Ну, я вышел перекусить и…

— И теперь я могу вас уволить за это! — повысил тон Ларский.

— Простите, такого больше не повторится, клянусь.

Тирекс такого не простит. Эх, жаль лифтера. Жанна как-то говорила за обедом, что он один содержит двоих внуков.

— Удалите запись с камер в лифте и никому о произошедшем не рассказывайте. Иначе уволю всех по статье, понятно?

Я удивленно уставилась на Ларского, не веря тому, что только что услышала. Он что, проявил милосердие?

— Да, конечно! — закивал лифтер.

— И проведите диагностику лифта. — Ларский поправил галстук и отряхнул пиджак. — Нельзя, чтобы подобное повторилось с другими сотрудниками.

— Все сделаем! — Радости лифтера не было предела.

Я же стояла с открытым ртом и все еще таращилась на Ларского. Поймав на себе мой взгляд, он нахмурился и спросил:

— А вы тут что стоите с открытым ртом, госпожа Воробей? Домой не собираетесь?

— О! А, да! Уже ухожу! — спохватилась я и, зачем-то поклонившись Ларскому — от волнения, наверно, — побежала к выходу.

Шагая по тускло освещенным дворовым улочкам, я держала в руках телефон и думала о том, что написать в сообщении Демидовой. Так ничего не придумав, я просто прикрепила фото и нажала на кнопку «отправить».

Все, дело сделано. Обратного пути нет. Не стало с того момента, как я поцеловала Ларского, который завтра меня наверняка уволит.

— Да, Аня, ты влипла, — пробормотала я, зарывшись носом в теплый вязаный шарф — март выдался холодным как никогда.