Книга Тайна тосканской ведьмы, страница 16 – Юлия Евдокимова

— Хорошо. Не волнуйтесь, осталась всего пара вопросов.

Женщина шмыгнула носом. Слезы потекли ручьем. Массимо посмотрел на Сашу, словно предлагал что-то с этим сделать.

— Все хорошо, tutto bene, — сказала Саша. — Вас никто не подозревает. Давайте просто побыстрее закончим со всем этим.

Домработница кивнула и вытерла глаза салфеткой.

— Каким человеком был синьор Пикколоджоне? Хорошим работодателем?

— О, да. Он был скрытным. Очень скрытным. Никаких лишних разговоров. И уважительным.

— Когда вы начали работать здесь?

— В прошлом феврале. Год и полмесяца.

— Он хорошо платил?

— Очень хорошо. Из-за… его требований.

— Его требований?

— То, что я так одеваюсь, например. — домработница потеребила свое старинное платье. — Я знаю, это выглядит глупо, но для него это было важно. На нашем первом собеседовании он сказал: «Снаружи этого дома — настоящее время, синьора Варна. Но внутри — XVIII век. Вы понимаете?» Я сказала: «О, да». Я так хотела получить эту работу! Он предложил большие деньги, где бы еще я такие нашла! И не требовал никакой тяжелой работы, всегда был любезен, до тех пор, пока я следовала правилам. Хуже всего была стирка. Никаких современных удобств! И глажка. Кошмар! Представляете, мне пришлось использовать один из тех старых утюгов, которые были у людей в те времена, с углями, нагретыми на плите. Трудно не сжечь вещи, знаете ли. Но мой муж инвалид, и мне нужны были деньги, поэтому я решила, что это словно… ну, как будто я участвую в этом как в пьесе. Я в молодости играла в любительской театральной группе. У меня хорошо получалось!

— Чего именно хозяин ожидал от вас?

— Как я уже сказала, стирка и глажка. Это было мучением, и не только из-за тяжелого старого утюга. Мне пришлось стирать все вручную в медном горшке в подвале. Воротники и манжеты рубашек приходилось крахмалить. Он настоял, чтобы я использовала одну из этих старых механических отжимных машин. Потом было вытирание пыли, пылесос, мытье посуды. Готовка была главным делом. И выпечка. Синьор любил бискотти и пирожные. Я готовила ему ужин, а он разрешал мне брать что-нибудь домой на чай моему мужу.

— Вы сказали, что все было хорошо, пока вы следовали правилам. А если не следовали? Становилось плохо?

— Нет, не плохо, нет. Он был просто… строгим. Однажды он поймал меня с мобильным. Я проверяла мужа. С тех пор он сказал мне, что я должна оставить свой мобильный дома. Но я этого не сделала. Держала его в сумочке. Смешно же, ну какой восемнадцатый век со всем этим его оборудованием! Но я должна была идти пешком от автобусной остановки, даже под дождем. Изначально он хотел, чтобы я жила у него, но я настояла на своем. Я не могла этого сделать из-за мужа. Поэтому он согласился при условии, что я буду приходить и уходить пешком.

— И вы были полностью довольны условиями своей работы?

— Меня беспокоила плита. Ей двести лет, сами понимаете. Она нуждалась в реставрации, на ней трудно готовить. А он никак не мог найти реставратора. Сами понимаете, кому сейчас нужны такие плиты!

— Вы знаете кто мог желать зла вашему работодателю?

— Нет. Но я же не знала его — как человека, я имею в виду. Он никогда не говорил о чем-то личном, о своей работе или друзьях. Как я уже сказала, мы словно играли в пьесе. Играли роли. Мы не были собой, никто из нас.