Онлайн книга «Мю Цефея. Игры и Имена»
|
«Лучше там, чем здесь. Она поймет, когда вырастет». «Если вырастет. Ты ослеплена яростью, злостью. Без тебя твою сестру просто сдадут в детдом, в приют. Хочешь, чтобы она через это проходила?» Есения яростно дернулась, взбаламутила хвостом ил, закружила кругами. «Да пусть лучше приют!» Услышала вздох рыбьего царя. Вода задрожала. Испуганно отпрянул роголистник. «Если я соглашусь на обмен, то обреку Еву на страдания. А я этого не хочу. Я долго ждал, когда вы вернетесь, когда Ева займет место рядом со мной». «Ждал?» «Ты даже этого не поняла. А ведь мы с тобой уже говорили. В моем человеческом обличии ты знаешь меня. Там, на поверхности, меня зовут Герман». Есения замотала головой, открывала и закрывала рыбий рот, выпуская наполненные черной смолой пузыри. Сом продолжал: «Я не отпущу Еву. Не хочу и не могу. Ева рождена от реки, от рыбьего царя. В ней от рыбы больше, чем от человека. И отправить ее на сушу — значит обречь на страдания. Она не сможет забыть рыбью сущность, и кошмары будут преследовать ее, пока не сведут с ума». «Ты — чудовище! Я бы убила тебя! Ты!» Есения задыхалась от бессильной злости. Ничего! Ничего нельзя поделать. Только поднимать рыбьим хвостом бурю ила. Не находившая выхода злоба раздирала ее на части. Надо было сразу уехать! Рыбий царь спокойно объяснял: «Да, Аграфена Борисовна тоже попыталась убить меня. Сжечь меня. Ты ведь почувствовала жженый запах? Я прощаю тебя, Есения. Ты хочешь быть с сестрой. Я понимаю тебя и помогу. Единственный способ быть с Евой — отдать себя реке, принять свою суть. Знаю, тебе страшно. Но не дай страху победить. Это твоя суть, это ты сама. Отрицая судьбу, открещиваясь от реки, ты отрицаешь себя. Просто прими себя. И ты будешь с сестрой всегда». «Я тебя ненавижу!» «Ненависть пройдет, когда ты поймешь. Твоя сестра сейчас счастлива. И ты будешь». Есения посмотрела наверх, туда, где по черной воде растекались белила лунного света. Навсегда, навсегда остаться в бесконечном перетекании красок. Холодном, безжизненном, мертвом, существовать в киселе роголистника, в иловой каше, копошиться в тухлой жиже. Неужели это смерть? Неужели Ева может быть здесь счастлива? Нет, рыбий царь лжет. Лжет! Но ведь там, на суше, Ева была несчастна. С какой рыбьей любовью она смотрела на реку? Может, действительно есть что-то еще? Лунный свет прозрачен, как слеза, и черная вода не черная, а будто сотканная из потоков разного цвета, и роголистник мягкий и нежный, как материнская рука. «Хорошо. Ради сестры». Есения собрала остатки мужества и открылась навстречу неизвестности. «Мое со-бытийное имя — Та, которая бежит. Мое рыбье имя…» — и Есения произнесла то имя, которое слышать и произнести может только рыба. «Я принимаю тебя», — ответил сом. Есения ощутила, как река проникает в нее, как через тело проходят воды всех времен и как ее душа сливается с душой мира. И все вдруг озарилось светом и смыслом. Все страдания, ночные кошмары, боль, страх — все растворилось, остались только легкость и счастье. Если это смерть, то прекрасная смерть. Есения больше не была Есенией, но чем-то большим. Чистое утро. Дул прохладный ветер. Рогоз перешептывался с роголистником, тот передавал его слова полевому бодяку, и вместе с ветром шелест шепота уносился далеко-далеко. Метелки манника с тихим восторгом провожали его. Водомерки скользили по наполненной светом реке и стремились перешептать роголистник, сказать свое, смеялись. Их тихий хохот сливался с лопающимися пузырьками и впитывал в себя солнечные улыбки, чтобы ночью поделиться ими с луной и звездами, сердцевинками небесных цветов. |