Книга Измена. Не возвращай нас, страница 85 – Анна Томченко

49.

Олег

— У кого родилась дочка? У Олежика родилась дочка, выпьем за Олежика, — орал на весь бар Давыдов, поднимая новую стопку водки.

К нам присоединились какие-то особенно ярые футбольные фанаты, которые собирались качать всех на руках.

Давыдов так радовался за рождение моей дочери, как будто бы сам стал отцом.

Во второй раз опрокинув стопку, Клим зарычал, а потом, упав на диванчик напротив, выдал:

— Сына надо второго, но можно и дочку.

— Я смотрю, ты отошёл уже от воспитания Женьки, — усмехнулся я.

— Да нет, смотрел сегодня на Катюшку, махонькая такая, красивенькая, тоже хочу.

— Поехали, хотелка. Давай такси сейчас вызовем, закинем тебя. Потом я к себе поеду.

— Нет, нет, нет, нет, нет, давай ещё по стопке за то, чтобы была здоровенькой.

Я покачал головой.

В меня не лез ни алкоголь, ничего такого.

Я сидел с хмурой улыбкой по той простой причине, что не хотел портить Давыдову настроение. Мы реально с ним много хлебнули и да, в какой-то степени партнёр почти семья, поэтому семью я эту загружал полубухого в такси, а потом выгружал и тащил до лифта, а в квартире встретил заспанный Женька, который только покачал головой, и уточнил:

— Катя точно будет здоровенькой? Он за все успел поднять тост?

Я усмехнулся, потрепал Женьку по волосам. И сказал:

— За все, водички ему поставь холодной у кровати.

— Поставлю. Надо же входить в роль того, кто принесёт ему стакан воды в старости.

Женька усмехнулся и протянул мне руку.

Я пожал её и на прощание сказал:

— Закройся, чтобы я слышал, как замки щёлкнули.

— Хорошо, дядя Олег.

Я вышел из подъезда, сел в такси.

Что вот было у Давыдова старшего, что у младшего это невозможная какая-то просто нереальная возможность даже самую патовую ситуацию сделать чуточку приятней и да, это я сейчас говорил про Женьку, который насмешил в конце, про Давыдова, который развлекал меня весь вечер.

Такие друзья на весь золото.

Когда машина припарковалась напротив ворот, я рассчитался с таксистом и вышел, вдохнул прохладный влажный воздух и запрокинул голову к небу.

Смешно.

Мы, когда с Варей только начали встречаться, я позвал её на пляж в черте города, через частный сектор, а купаться уже было холодно, и вот, значит, мы сидели с ней на песке, на который я бросил свою куртку, и показывал созвездие.

Она смеялась скромно и говорила, что не верит мне, что я могу знать столько всего про карту звёздного неба, а я ни хрена и не знал, придумывал на ходу, только чтобы видеть улыбку на её губах.

И ведь самое дурацкое, что даже когда она обо всем узнала, я не хотел ей ничего плохого.

Я не хотел, чтобы она уезжала, чтобы что-то менялось. Я вымаливал бы у неё прощения изо дня в день, каждый раз бы рассказывал, сколько много она для меня значит, и оборачиваясь назад, я понимал, что моя тупая глупая упёртость в тот момент сыграла против меня. Надо было сразу упасть в ноги, каяться, каяться, каяться.

Я тяжело вздохнул, дошёл до дома, открыл дверь.

Пахло сыростью, в доме никто не жил, и пока Варя лежала с Катенькой в больнице, я почти все время проводил в квартире и тесть, теща, Лина, я не был один, но настоящее осознание того, что у меня больше нет семьи, накатило именно сейчас, когда я, стоя посреди холодного дома, не слышал ничего, окружала одна тишина, пустота:

И это закономерный финал для такого идиота, как я. Сам все продолбал, сам все променял.