Книга Измена. Не возвращай нас, страница 86 – Анна Томченко

Я понимал, что этот дом не услышит детских криков, детского смеха. На веранде не появятся махонькие детские качели, в которых ещё Лина каталась. Такие, знаете, которые из верёвок, чтобы ребёнок не выпал, все боковушки поднимались и опускались.

Не будет визгов у бассейна, не будет первого дня рождения с пенной вечеринкой на заднем дворе и стадом детей, которые будут носиться, мазаться тортом.

Ничего этого не будет.

Это останется где-то в той моей прошлой жизни, а в нынешней у меня по факту осталось только работа, которую я не имел права продолбать, ведь тогда моя семья пострадает ещё сильнее, чем сейчас.

Всю ночь не спал.

Как больной лежал, обнимал её подушку. Духами она пользовалась апельсин и базилик какого-то модного парфюмерного дома. Мне было абсолютно плевать. Я даже не вдавался в подробности. Варя за этим за всем сама следила всегда, что у меня появлялось на полке, тем пользовался, а вот её аромат разделял, знал, слышал апельсины и базилик, сладость, сочность цитрусовая с горьковатой нотой пряности. И от этого запаха осталась одна подушка.

Утром, когда я пытался заварить себе кофе трясущимися руками, телефон завибрировал, номер следака высветился.

Я закатил глаза, принял вызов.

— Добрый день.

50.

Варвара

Было все странно, ново и пугающее.

Я реально не понимала, что моё подсознание кричало и выло волком из-за того, что Олег уехал. Я не понимала, как будет страшно, когда за ним закроется дверь, и я останусь одна с двумя детьми на руках.

Мне и с Линой тогда было страшно, но с Катей вдвойне страшнее, потому что она родилась при очень тяжёлых обстоятельствах. Она была крохотная, она была маленькой, она плохо кушала. И первую ночь я провела в какой-то агонии.

Я не спала, постоянно вздрагивала, соскакивала, подходила к кроватке, и из-за этого Лина тоже плохо спала, часто открывала глаза и спрашивала.

— Мам, ну что там? Как Катюша.

Все было хорошо.

Я понимала, что меня отпустит и на самом деле с ребёнком меня отпустило.

Меня оказывается не отпустило с тем, что и на следующий вечер приехал Олег.

Опять его было очень трудно выставлять за дверь.

Я чувствовала угрызение совести от того, что не давала ему быть рядом с детьми, причём я это делала не из какой-то вредности.

Я это делала просто потому, что понимала, что, если он будет оставаться, я расслаблюсь.

Я привыкну.

Мне будет ещё тяжелее потом признать, что мы в разводе.

Это будет так тяжело, что проще лишиться руки, ноги.

— Тебе не звонил невролог? — через пару дней так же вечером, после работы, уточнил Олег, качая Катю на руках

Да, я говорила, что он не будет видеться с Катей, потому что он с детьми может проводить время только на его территории. Но трусливая часть меня, малодушная такая каждый раз перехватывала управление и шипела мне на ухо о том, что я неблагодарная, что моим детям не достался плохой отец, а я лишаю их хорошего.

И отчасти это было правдой.

У Олега не было каких-то отрицательных качеств, что дети с ним не могли бы видеться, нет. Он знал, как держать детей. Он знал, о чем с ними можно говорить. У него была авторитарная модель воспитания, но мне казалось, что в современном экологичном мире, где ребёнка лишний раз пальцем нельзя тронуть, именно такие, как Олег, смогут вырастить адекватных людей. И все это понимая, я корила себя за то, что не давала нормально общаться ни Лине с ним, не видеться с Катей и поэтому скрипела зубами каждый вечер, но все равно открывала дверь.