Книга Измена. Верни мне мою жизнь., страница 72 – Анна Томченко

Я не уловил момент, когда Полли изменилась в лице, став очень похожей на греческую богиню правосудия: поджатые губы, острый взгляд и холод… Он разливался туманом, и я не мог отвести взгляд от такой метаморфозы.

Но оцепенение спало, как только Полина задала вопрос:

— За что?

Глава 45

Говорить было физически больно.

Меня не отпускали ситуации, что разрушили всю жизнь. Я острее стала реагировать на его голос. Теперь мне хотелось зажать уши, чтобы в этот момент, когда я почти смирилась с тем, что всё кончено, всё кончилось, а не растягивалось и не превращалось в иллюзию счастья, потому что тогда наш разрыв будет фатален в своей непредсказуемости.

Пусть лучше сейчас, чем потом.

Потом я найду силы, скорее всего, я забуду боль. Женский организм так устроен, чтобы забывать боль. И тогда наше расставание станет для меня смертью в физическом её воплощении.

Я не хочу.

Я просто хочу, чтобы мой ребёнок родился, чтобы он был здоровым и сильным. Чтобы ему не было страшно, что мама и папа ругаются. Поэтому лучше сейчас.

— За что любишь? Полюбил тогда? — повторила я вопрос. Макар смотрел на меня, как будто впервые видел. И я, наверно, тоже. Замечала, как он осунулся, стал мрачнее, и щетина совсем грозила перерасти в бороду.

— Ты… — он потёр переносицу и, выдохнув, продолжил: — Ты сказала своей матери, я слышал… Она была недовольна, что я вообще посмел сделать предложение, и ты не ответила сразу. И она тебя пилила, а ты так наивно, как любишь делать, чтобы выглядеть жуть до чего дурочкой, сказала: «Вот увидишь, мам, он сможет сделать намного больше».

Я стояла и тоже вспоминала ту позорную истерику матери, к которой позже присоединилась бабушка, мать отца. Они ещё долго донимали меня, что посмела выбрать какого-то босяка вместо перспективного академика или доктора, а мне было настолько страшно, что я просто закрывалась и шла к цели, точнее, толкала к ней Макара, чтобы просто доказать, что мой выбор тоже может быть удачным. И он им стал.

— Это всего лишь слова… — произнесла я и сделала шаг по тропинке из тротуарной плитки. Макар шагнул следом, но не догонял, а так и шёл позади.

— Но именно они дали мне понять: если весь мир будет против, ты одна будешь "за".

Я свернула на дорогу и направилась в сторону леса. Молчали, только шорох шагов напоминал мне, что бывший муж идёт следом.

— А ты? — спросил Макар и протянул ладонь, чтобы я не оступилась на неровной тропке. Я вложила свои пальцы в его руку и внутри блаженного зажмурилась от тёплого и сильного прикосновения. — За что ты…

Полюбила?

Не знаю.

Может быть, мне отчаянно хотелось стать хоть для кого-то не возможностью порицать, а, наоборот, восхищаться. Может, я просто бежала из родительского дома, потому что устала следовать никому не нужным правилам. Может, мне хотелось свободы, а в такой, как моя семья, она могла наступить, когда из-под опеки отца уходишь под опеку мужа, а может…

— Наверно, я на самом деле верила в тебя. Просто потому, что никто не верил в меня. И это больно. И я не хотела, чтобы ты понял эту боль…

А ещё меня вдохновляли его чувства. Они не были тайной, и всё видели, как Макар ко мне относится, а моя жизнь в стерильности, в холоде и без малейших признаков эмпатии была безвкусной, пресной. И я тянулась к этим его чувствам, что как острый жгучий перец, как аромат молотой гвоздики заставляли все внутри переворачиваться. Я упивалась гаммой эмоций несколько лет брака, и логично, что мне хватало только их, мне даже постель неинтересна была первые годы супружеской жизни. Но, видимо, именно тогда появились красные сигнальные флажки, что так неправильно. Пьянящее чувство свободы, того, что я хозяйка своей жизни, не давали мне этого понять, и мы катились в бездну. Вместе и каждый по отдельности.