Книга Измена. Ты не защитил меня, страница 21 – Энди Дорн

Что если бы Максим ответил на звонок? Что если бы я взяла такси? Что если бы тот человек не толкнул меня?

Эти вопросы крутятся в голове, как заезженная пластинка. И на каждый из них есть только один ответ: тогда мой сын был бы жив.

Под одеялом становится совсем душно, но я не высовываюсь. Мне хорошо здесь, в этой темноте. Здесь я могу притвориться, что все это страшный сон. Что сейчас я проснусь, и Максим будет нежно гладить мой округлившийся живот, и все будет по-прежнему.

Но сон не кончается. Боль не проходит.

* * *

Проходит несколько дней, и понемногу туман в моей голове начинает рассеиваться. Не то чтобы мне стало лучше, боль никуда не делась, она просто перестала быть такой всепоглощающей. Теперь она стала постоянным фоном, глухой ноющей болью, которая живет где-то в груди и напоминает о себе каждую секунду.

Максим ходит вокруг меня на цыпочках. Говорит тихо, двигается осторожно, смотрит с той жалостью, от которой хочется кричать. Он взял отпуск на работе, постоянно дома, предлагает чай, еду, разговоры. Но я по-прежнему не могу выносить его прикосновений. Каждый раз, когда он пытается меня обнять, я инстинктивно отстраняюсь.

Сегодня утром я впервые за эти дни встала с кровати до полудня. Не потому что мне стало лучше, просто лежать стало невыносимо. Тело затекло, мышцы болят от неподвижности. Я медленно брожу по квартире, словно изучаю ее заново.

Везде следы нашей прежней жизни. На кухне стоят витамины для беременных, которые я так добросовестно принимала каждое утро. В шкафу висят вещи для беременных, которые мне теперь не нужны.

Весь дом пропитан памятью о той жизни, которой больше нет.

— Ксюш, — осторожно говорит Максим, входя в гостиную, где я стою у окна. — Может, нам стоит убрать детские вещи? Пока что. Чтобы тебе было легче.

Я поворачиваюсь к нему. На его лице написана такая осторожность, словно он боится, что неосторожным словом может меня сломать окончательно.

— Нет, — говорю я. — Не трогай ничего.

Он кивает, хотя я вижу в его глазах непонимание. Он думает, что эти вещи причиняют мне боль. И он прав. Но убрать их — значит окончательно признать, что Артема больше нет. А я еще не готова к этому.

— Хорошо, — соглашается он. — Как скажешь.

Повисает неловкая пауза. Мы стоим в одной комнате, но между нами пропасть. Я не знаю, как ее преодолеть. Не знаю, хочу ли преодолевать.

— Я схожу в магазин, — говорю я внезапно.

Максим вздрагивает от неожиданности. Это первые слова, которые я произношу по собственной инициативе за все эти дни.

— Я с тобой, — тут же откликается он.

— Нет. Я сама.

— Ксюш, ты еще слабая…

— Я сказала — сама.

В моем голосе звучит такая решимость, что он не решается спорить.

Мне нужно побыть одной. Подышать воздухом, который не пропитан нашими воспоминаниями. Попытаться почувствовать себя живой.

На улице март уже чувствуется во всем. Снег почти растаял, воздух стал мягче, день длиннее. Весна. Время обновления, новой жизни. Как же неуместно это звучит сейчас.

Я медленно иду по знакомым улицам, и каждый шаг дается с трудом. Весь мир кажется каким-то неправильным. Люди смеются, торопятся по своим делам, живут обычной жизнью, словно ничего не произошло. А у меня внутри все умерло.

В магазине я беру корзину и бесцельно брожу между рядами. Хлеб, молоко, овощи. Самые простые вещи, которые нужны для жизни. Но зачем они мне, если жить не хочется?