Книга Измена. Ты не защитил меня, страница 67 – Энди Дорн

Но вдруг до меня доносится тихий стон. Я оборачиваюсь и вижу Ксюшу. Она лежит на земле, свернувшись калачиком, дрожит всем телом. Ее дыхание частое и поверхностное, губы посинели от недостатка кислорода.

Паническая атака. Я читал об этом после того, как она потеряла ребенка. Изучал симптомы, причины, способы помощи. Думал, что эти знания могут пригодиться, если у Ксюши случится приступ. Но потом она ушла от меня, и воспользоваться ими не пришлось.

А теперь пришлось.

Вся ярость мгновенно испаряется. Денис, его оскорбления, желание набить ему морду — все отходит на второй план. Сейчас важна только она. Только Ксюша, которая задыхается на холодной мартовской земле.

Я медленно приближаюсь к ней, стараясь не делать резких движений. Опускаюсь на корточки рядом, но не прикасаюсь. Помню, что во время приступа любое прикосновение может усилить панику.

— Ксюш, — говорю тихо, мягко. — Ксюша, это я. Все хорошо. Ты в безопасности.

Она не отвечает, только дрожит сильнее. Глаза закрыты, лицо искажено от страха. Я вижу, как быстро вздымается ее грудь — дышит часто и поверхностно, что только усиливает приступ.

— Посмотри на меня, солнышко, — продолжаю я тем же спокойным тоном. — Открой глаза. Я рядом. Никто тебя не обидит.

Медленно, очень медленно ее веки приподнимаются. Глаза мутные, расфокусированные, но она смотрит на меня. Узнает.

— Дыши со мной, — говорю я, показывая пример. — Вдох… медленный выдох. Еще раз. Вдох… выдох.

Мой голос действует как лекарство.

— Вот так, молодец, — шепчу я, видя, как ее дыхание постепенно выравнивается. — Еще раз. Я считаю до десяти, а ты дышишь. Один… два… три…

Она слушает мой голос, цепляется за него, как за спасательный круг. Дрожь постепенно утихает. Цвет возвращается к щекам. Дыхание становится глубже и реже.

— … восемь… девять… десять. Отлично, Ксюш. Ты справилась.

Аккуратно, стараясь не испугать, я протягиваю ей руку. Она смотрит на нее несколько секунд, потом медленно берется за мою ладонь. Ее пальцы холодные и все еще слегка дрожат, но хватка крепкая.

Помогаю ей сесть, потом встать на ноги. Она шатается, и я инстинктивно обхватываю ее за талию, чтобы поддержать. На мгновение она напрягается от прикосновения, но не отстраняется.

— Что за хрень тут происходит⁈ — раздается голос Дениса.

Я забыл про этого придурка. Он поднялся с асфальта, отряхнул куртку и теперь смотрит на нас с каким-то возмущенно-требовательным видом. Словно мы ему что-то должны.

— Ксюш, ты мне говорила, что разводишься! — продолжает он, тыча в мою сторону пальцем.

В его голосе слышится обида, словно это мы его обманули, а не он бросил больную женщину на произвол судьбы.

Ярость снова поднимается во мне волной. Я осторожно отпускаю Ксюшу, проверяю, что она крепко стоит на ногах, и поворачиваюсь к Денису.

— Ты все еще здесь? — рычу я, делая шаг в его сторону.

Денис шарахается назад, спотыкается о собственные ноги. Он видит, что я не шучу. Что готов растерзать его прямо здесь, на этой дороге, если он не исчезнет через десять секунд.

Он разворачивается и почти бежит к своему Форду. Двигатель заводится, и машина срывается с места. Красные огни задних фонарей быстро исчезают в темноте.

Я смотрю ему вслед и чувствую мрачное удовлетворение. Пусть катится к черту со своими романтическими планами. Трус гребаный. При первых же трудностях сбежал, как последняя крыса.