Книга Измена. Ты не защитил меня, страница 88 – Энди Дорн

Стоп. Дети?

Я вздрагиваю от собственных мыслей. Какие дети? После того, что случилось, я боюсь даже думать о детях. А тем более — о детях с Максимом.

А голос Максима звучит в голове: «Виктория больше не работает в компании. Я изменился…»

Изменился ли? Или это просто красивые слова?

Я хватаю телефон, набираю номер Владимира Сергеевича. Он сказал, что могу звонить в любое время, если будет очень плохо.

— Алло, Ксения? — его спокойный голос сразу успокаивает.

— Владимир Сергеевич, простите, что звоню так поздно…

— Все в порядке. Что случилось?

— Он вернулся. Максим. И… и я не знаю, что делать.

Рассказываю ему о разговоре, о документах, о том, что творится у меня в душе.

— Понимаю, — говорит он, когда я заканчиваю. — Ксения, ответьте мне честно: чего вы боитесь больше всего?

Вопрос застает меня врасплох. Чего я боюсь? Что Максим снова предаст? Что опять будет больно? Что…

— Я боюсь поверить ему и снова пострадать, — шепчу я. — Боюсь, что если открою сердце, он снова растопчет его. Боюсь остаться дурой, которая дважды наступила на одни грабли.

— А что будет, если вы не поверите? — задает он следующий вопрос.

Я замираю. Что будет? Максим уедет. Я останусь здесь, в родительском доме. Буду жить спокойно, безопасно. Никто меня не предаст, не обманет…

И никто не будет любить.

— Тогда я останусь одна, — говорю я тихо. — Совсем одна.

— И что хуже, Ксения? Риск снова пострадать или гарантированное одиночество?

Этот вопрос обжигает, как кипяток. Я молчу, не зная, что ответить.

— Подумайте об этом, — мягко говорит Владимир Сергеевич. — И помните: решение должны принять именно вы. Не родители, не подруги, не я. Только вы знаете, что нужно вашему сердцу.

После разговора я долго лежу в темноте, уставившись в потолок. За окном слышно, как заводится машина Максима, наверное, он устроился на ночь в салоне и включил печку.

Спать там, должно быть, неудобно. Холодно. Но он остался. Несмотря на то, что я убежала, не дав ответа, он остался.

Мысли путаются в голове. С одной стороны — воспоминания о той страшной ночи.

С другой стороны — его глаза. Искренность в голосе. Документы, которые он принес. Неужели человек способен так кардинально измениться?

Утром я встаю рано, не выспавшись. Подхожу к окну и выглядываю во двор. Максим все еще там. Его машина стоит у ворот, и я вижу, как он спит, обняв руль. Неудобная поза, голова неестественно повернута набок.

Что-то сжимается в груди. Жалость? Нежность? Я гоню эти чувства прочь, но они возвращаются снова и снова.

День тянется мучительно долго. Я пытаюсь читать, помогаю маме по дому, но мысли постоянно возвращаются к Максиму. Он все еще сидит в машине. Не выходит, не навязывается. Просто ждет.

К вечеру не выдерживаю и снова звоню Владимиру Сергеевичу.

— Он сидит там уже сутки, — говорю я. — Даже не выходил поесть.

— И что вы чувствуете по этому поводу?

Проклятые вопросы психологов! Почему они никогда не дают прямых ответов?

— Не знаю, — раздраженно отвечаю. — Злость. Жалость. Растерянность.

— Ксения, я хочу, чтобы вы представили себе две ситуации. Первая: вы прощаете мужа, даете вашему браку второй шанс. Что вы чувствуете?

Закрываю глаза, пытаюсь представить. Максим и я вместе. Снова семья. Может быть, даже дети…

— Страх, — честно отвечаю. — Но еще… надежду. Желание поверить, что все может быть хорошо.