Книга Плохой для недотроги. Я тебя испорчу, страница 15 – Ая Сашина

— Пока меня не будет, — начинает наставлять мама, когда я выхожу, — делай уроки!

Её голос зол. Давно такого не было. Ощущаю себя совсем девочкой. Той, которая стала ненавидеть этот мир, когда всё вокруг резко изменилось. Вместо друзей сплошные уроки. Вместо развлечений библия. Меня лишили всего. Телефон, телевизор запретили. Даже радио оказалось неугодным. Дом, школа, церковь — вот те места, которые мне можно было посещать. За любую провинность следовало наказание. Чем яростнее была моя протестная выходка, тем страшнее было наказание.

Со временем, конечно, я взрослела. Приходила к выводу, что в принципе мама не так уж не права и желает мне только добра. Наказания пропали. Общаться мы научились спокойно.

Но сегодня… Сегодня мне обидно, что она так разговаривает со мной. Я уже не маленькая девочка. И я прекрасно осознаю, что принять ванну это далеко не грех.

Адам

6 сентября, пятница

Ебическое утро. Голова после ночи в клубе раскалывается. Хочется послать всё к черту и продолжить спать, но будильник в телефоне продолжает настойчиво елозить под подушкой. Вырубаю его, открываю глаза, привыкая к мраку. За окном снова валит дождь, и от этого раздражение усиливается. Сползаю с кровати и сразу же иду на кухню, чтобы сделать кофе. Ставлю на огонь турку. Только так… Две столовые с горкой ложки на небольшой объём воды. «Сердце сорвется с орбиты от такой убойной дозы», — сказала однажды пчела Майя, но мне похер. Только так я могу проснуться окончательно.

Проглотив чернейший «энергетик» без намека на сахар, иду в душ. Время не особо позволяет, но стою под горячими тугими струями, пока не чувствую, что смогу пережить еще один бесполезный день. Смахиваю полотенцем капли.

— Зде… ужа… года… — доносится до меня вдруг знакомый голос и громкий хлопок входной двери.

Сука… День испорчен точно! Почему не предупредили?

Натягиваю на лицо похуистическую ухмылку и открываю дверь, тут же натыкаясь взглядом на брата и мать.

— Милый… — мама, аккуратно поставив на диван дорогую сумку, эффектно цокает на высоких каблуках по направлению ко мне. — Как же я соскучилась! — оставляет на моей щеке след от неизменно красной помады. — Как ты? — охает, словно подобное случается впервые, и принимается стирать свой «слепок» большим пальцем.

Уворачиваюсь от этого прикосновения. Не сто́ит… Вытираю щёку сам.

— Привет, ма. Отлично, — бросаю то же, что и всегда. Попутно протягиваю руку брату, который первым тянет мне свою клешню.

— Опять впутался куда-то? — прищурившись, кивает на шрам на моей переносице.

Игнорирую вопрос. Не его дело.

— Вы рано… — замечаю спокойно. Хотя в своей голове этот вопрос озвучиваю совсем по-другому.

— Да. У папы дела. Пришлось лететь ночным рейсом, — мама уже отошла от меня и сейчас с хмурым видом смотрит на кухонную столешницу, где царит в принципе, как для меня, порядок. — Та женщина… Она разве не приходит больше?

— Приходит, — натянув в своей комнате джинсы и толстовку, беру с вешалки куртку.

— Тогда почему здесь такая грязь? Я же говорила, что её нужно уволить! Найдем ответственную работницу!

— Не трогай пчелу! — в моем спокойствии появляется брешь. Мать ведь бывает здесь редко… Какого хера ей не угодила Майя?

— Которая к тому же будет уметь молчать и не перечить…

А, всё понятно.