Книга Училка моего сына, страница 55 – Натали Лав

— Май... — Ден произносит моё имя очень тихо, когда я показываюсь из салона автомобиля. Так, что я едва его слышу. И даже, наверное, не слышу — угадываю.

И тут же оказывается рядом, обнимает, прижимает к себе.

— Как ты? — в его голосе никаких наездов, ни единой попытки продавить меня. Ничего такого, из-за чего я могла бы воспринять его, как своего врага.

Бесконечная тревога... А мне так не хочется, чтобы ему было плохо.

— Со мной всё в порядке, — произношу ему в грудь. И слышу, как грохочет сердце брата.

Мы всегда будем связаны особой связью.

— Этот козёл что-то тебе сделал? — Ден всё же задает этот вопрос. Вопрос, на который я ему никогда честно не отвечу. Просто не смогу.

Потому что, если отвечу честно, то столкну их. А этого нельзя допустить ни в коем случае. Я не могу выбрать из них кого-то одного.

— Майка! — раздается окрик.

Какой-то истеричный. Я вижу, как к нам несётся мама. В одной кофте поверх футболки, домашних штанах. кажется, даже пижамных. И домашних же тапочках.

— Живая... - выдыхает мне в лицо, выхватывая меня из рук Дениса.

Стискивает в своих объятиях. Начинает целовать как в детстве — всё лицо без разбору.

— Живая... - это уже с каким-то надрывным всхлипом.

А меня как будто током бьёт — как я ей сейчас буду говорить, что я сама с Кириллом уехала? Что сознательно её подвергла такому испытанию? Я бы так никогда не сделала...

Я бы позвонила, чтобы хоть не волновались. Знали бы, что жива и здорова. Пусть и не одобряют меня и мои поступки.

— Мам... Всё хорошо... - теперь я её успокаиваю.

— Да какое" хорошо", Майка?! Я чуть с ума не сошла... - шепчет она, не желая меня отпускать.

— Евочка, пойдём в дом. Ты раздетая, простудишься, — начинает ворковать над ней Степан.

И он такой сейчас — каким и должен быть мужчина для своей женщины. Он должен быть для неё всем, что поможет ей выстоять, что сделает ей лучше, когда ей невыносимо плохо. И сейчас я завидую матери — потому что боюсь, что даже если дам Кириллу шанс, то он никогда таким не будет. Не сможет. Не умеет.

Степан отстраняет маму от меня, обнимает за плечи и ведёт к дому. Денис берёт меня за руку, переплетает наши пальцы... Воспоминание прошивает в этот момент насквозь — мы с ним в детстве так любили гулять — взявшись за руки, шли в волшебную страну, где полно чудес.

Я цепляюсь за Дениса. Как за опору, которая мне сейчас очень нужна.

Подойдя к крыльцу нашего дома, вижу отца. Он тоже раздетый. Тоже бледный. С засунутыми в карманы брюк руками. В несвежей рубашке, расстёгнутой у ворота.

Но так смотрит... Словно чужой.

— Где ты была?! — и вопрос его — вопрос чужого.

И сколько бы я себя за эти годы не убеждала, что он — свой, родной. Не свой он. И не родной.

— Майя... Что с тобой случилось?! — давит голосом.

— Ничего... - отвечаю с некоторым вызовом.

Кирилл плохо поступил... Ошибся... Но что с ним сделают за эту ошибку?

Я не буду им жертвовать. Не могу...

— Ничего?! — Глеб Дёмин, мой отец, повышает голос.

— Не ори... - тут же осаживает его Степан, — Дай в дом зайдём.

Отец замолкает. Отступает в сторону, даёт нам всем пройти. Сам заходит последним.

— Чай хочу... Горячий. С лимоном и мёдом, — говорю, ни к кому конкретно не обращаясь.

Денис тянет меня на кухню. Усаживает в кресло-кокон. Ставит чайник. Остальные родственники тоже собираются здесь.