Книга Без памяти во лжи, страница 57 – Настя Петухова

У меня непроизвольно бровь взлетает наверх. И это, кажется, её злит.

— Ты думаешь, он твой? Думаешь, он смотрит на тебя так, как смотрел на меня? Ты ошибка, Селена. Случайность. Ещё чуть-чуть и он вернётся ко мне!

Её слова — яд, что льётся мне в уши.

Ревность, которая тлела во мне со вчерашнего вечера, вспыхивает ярче. Я не знаю, правда ли это, но её голос, взгляд, уверенность — всё это давит на меня, как камень.

Я не хочу молчать, не хочу отступать.

— Если он вернётся к тебе, — говорю, смотря с вызовом в глаза, — то почему ты здесь? Почему преследуешь меня? Может, это ты ошибка, Вероника. Может, он устал от тебя?!

Её лицо меняется. Улыбка исчезает, глаза сужаются, и я вижу, как она напрягается. Я попала в цель, и это даёт мне странную силу. Она молчит секунду, потом наклоняется ближе, и её голос становится ещё тише, почти змеиным.

— Ты ничего не знаешь, — шипит она. — Ты никто!

Открываю рот, чтобы ответить, но не успеваю. Она толкает меня — резко, сильно, обеими руками в грудь. Я теряю равновесие, падаю назад и ударяюсь головой о стену примерочной.

Боль вспыхивает, яркая и острая, мир кружится, темнеет. Я пытаюсь ухватиться за что-то, но руки не слушаются.

Последнее, что я вижу — её лицо, холодное, без тени сожаления. Потом всё гаснет, и я падаю в темноту...

Арес

Я сижу в своём кабинете, смотрю на часы. Время тянется, как резина.

Вейн должен был уже доложить — узнать подробности о Селене и Эмили, о том, как две сестры-близняшки оказались в разных мирах. Я жду этого отчёта, как приговора, и волнение грызёт меня изнутри.

Кручу ручку в руках, постукиваю пальцами по столу, пытаюсь сосредоточиться на бумагах передо мной, но мысли ускользают.

Почему их разделили?! Что произошло двадцать три года назад?

Дверь открывается, и я поднимаю взгляд. Вейн. Он входит, в руках папка, лицо спокойное, но глаза серьёзные.

Волнение, что жгло меня, сменяется чем-то другим — жаждой узнать правду. Я встаю, делаю шаг к нему, и голос мой звучит резко:

— Ну? Что нашёл?

Он кладёт папку на стол, открывает её, и я вижу документы — старые, пожелтевшие, с печатями и подписями.

— Всё подтвердилось, — говорит ровно, как всегда. Без тени эмоций. — Селена и Эмили — сёстры-близнецы. Родились в одном роддоме, но их разделили почти сразу.

Я сжимаю кулаки, смотрю на него, жду.

— Анна Флоренс — неродная мать Эмили, как я тебе говорил ранее. — продолжает он. — Она удочерила её во младенчестве. Ей сказали, что девочка осталась без родителей, что её мать умерла при родах, а отец неизвестен. Анна, судя по всему, не знала, что у Эмили есть сестра, поэтому Селена осталась в доме малютки. Потом её перевели в детский дом. Никто не связал их — ни врачи, ни приют. Это была ошибка в бумагах, случайность.

Откидываюсь в кресло, чувствую, как воздух вышибает из груди.

Случайность.

Две сестры, похожие как две капли воды, разорванные судьбой. Я смотрю на документы — свидетельство о рождении, справку об удочерении...

Они не знали друг о друге. Анна не знала. Я не знал.

— Их настоящие родители? — спрашиваю на удивление хрипло.

— Мать умерла, как и сказали Анне, — отвечает Вейн. — Отец неизвестен. Никаких следов. Они были никому не нужны, пока Анна не взяла Эмили. Ей... повезло. — впервые вижу, чтобы он проявил хоть какие-то эмоции.