Книга Сопротивляться бессмысленно, страница 10 – Юлия Резник

— Зачем?

Хороший вопрос. И правда…

— Вдруг я вспомню что-то важное! Да мало ли…

Багиров (как удивительно ему идет эта фамилия!) растерянно ощупывает карманы куртки. Достает кусочек потрепанного картона и оставляет на тумбочке, перед тем как попрощаться.

Я остаюсь в палате одна. Дыхание сбито, сердце колотится. Внутри пусто. Как будто мне кто-то выжег нутро дотла, и осталась одна оболочка. Когда-то там поселится надежда и, может быть, злость. А сейчас — ни-че-го. Пусто.

Через пару минут дверь снова приоткрывается. Мне приносят завтрак. Здесь овсянка, чай и целая горсть таблеток. Овсянку я не люблю, но чтобы поскорее восстановить силы, послушно съедаю всю порцию.

А ближе к обеду звонит мама. Затаив дыхание, я поднимаю трубку. Голос у неё тревожный, но собранный. Она требует сказать, куда меня увезли, а уже через полтора часа приезжает ко мне в больницу. Этого времени совершенно недостаточно, чтобы настроиться на предстоящий разговор. Недостаточно, чтобы придумать хоть какие-то внятные объяснения. С другой стороны, все ведь и так понятно.

Вместе с мамой приезжает и Лиза. Она бросается ко мне, мы обнимаемся. Я охаю, потому что ее порывистые движения причиняют мне боль. Сестренка извиняется, резко отшатнувшись в сторону. Я качаю головой, мол, ничего страшного, и провожу пальцами по ее румяным щекам. Приглаживаю отросшие волосы, чувствуя, как уголки глаз печет от подступающих слез.

Нет… Я, черт его дери, ни о чем не жалею! Если только о том, что не ушла от Ивана раньше…

— Мы видели твой эфир.

— И ты?! — распахиваю глаза, тревожно вглядываясь в Лизкины глазенки. На маму не смотрю. Она, как всегда, сильная. Но ее выдали покрасневшие глаза и губы, сжатые в линию.

— Так я его маме и показала! Это ужас, Саби. Он настоящий маньяк! Как он вообще тебе мог понравиться? Он же фу-у-у!

Я смеюсь сквозь слезы. Слава богу, она не догадывается, что Иван мне не нравился никогда. Что я себя ломала, да. Чтобы сберечь ее жизнь. Не хотела бы я, чтобы Лизка себя винила.

— Перестань, Лиз, — одергивает младшую дочь мама, которая, в отличие от сестры, все понимает. И которая никак себе не может простить, что это допустила. — Лучше расскажи, как ты это всё выдержала?

Я не знаю, что ответить. Поэтому просто обнимаю их обеих. Мы сидим так минуту. Или больше. Лиза молчит, но её пальцы цепко держат мои.

— Я люблю тебя, ты же знаешь? — шепчет мама.

— Конечно. Я тоже вас очень люблю.

— Прости… Это мы с отцом виноваты. Я… Господи боже. Как с этим жить?

Мама расклеивается. Шмыгает носом в безуспешной попытке обуздать бурлящие эмоции. Лизка ничего не понимает. Выныривает из наших объятий.

— Мам, ну ты чего? Все же хорошо. Главное, что Саби жива! А там… Ты же не планируешь с ним мириться?

— Никогда, — сиплю я.

— Ну, вот. И не надо. Он совершенно чокнутый. А ты теперь звезда. Мне Аська Кириллова позвонила. Сказала, что тебя уже по телеку показывали. Пошел… Как его, мам?

— Резонанс, — мама устало прикрывает глаза. Мне кажется, я знаю, о чем она думает. Об осуждении, с которым они неизбежно столкнутся, вернувшись в маленький город. О косых взглядах, которые их будут преследовать. И мне так безумно жаль, что я не придумала иного способа им помочь, но в то же время… Как я уже сказала, если бы мне пришлось вернуться в прошлое, я бы сделала то же самое. Ради Лизы.