Онлайн книга «Сопротивляться бессмысленно»
|
— И правда, — сглатываю. — Это все, что ты можешь сказать?! — негодует Саранская. — А что тут скажешь? — Ты что, правда, не догоняешь?! Качаю головой. Пробегаюсь пальцами по лицу, стряхивая остатки сна. — Я еще не проснулась, — оправдываюсь. — Да эта же тварь подложила тебя под Тегляева! А теперь посмотри?! — На что? — На то, как она на твоем Багирове виснет! Ну?! Все еще не понимаешь, зачем ей это понадобилось? И снова я утыкаюсь в экран. А Саранская все не унимается: — Учитывая, кто его родители, вытащить Багирова из любой передряги можно было, не прибегая ни к каким экстраординарным мерам! Ему достаточно было просто позвонить отцу! Я погуглила — тот каждую пятницу играет в большой теннис с генпрокурором. Трясу головой. Слезы с носа капают и разбиваются о погасший экран. — Нет… — Что нет? — Разве живой человек может быть настолько жестоким? Она же понимала, что… — я всхлипываю. — Она понимала и… — И сделала то, что сделала! Сабин, ты глаза-то открой… Уверена, что и ваши с Тегляевым фото не просто так настолько быстро распространились. С ее возможностями устранить тебя — раз плюнуть. Снимай уже свои розовые очки! Глава 21 Алексей Костюм жмёт. Но это скорее психологическое ощущение, чем физическое. Так-то подогнанные по моим меркам пиджак и брюки сидят отлично. Портной, что их кроил, наверняка разбирается в тканях лучше, чем я в допросах. Но мне один хрен некомфортно. Я не носил ничего подобного лет десять. С тех пор как уволился из отцовской фирмы. А теперь вот снова кабинет с видом на башни, секретарша с глазами лани и табличка «Алексей Романович Багиров». Замглавы юридического департамента. Хотел подъебнуть отца, спросив, почему не сразу глава, но вовремя осекся. В конце концов, я же не отказался от организованного им стремительного карьерного взлета… Забавно, да? Когда-то мне казалось, что уйти из этого мира — значит спастись. Теперь же возвращение в него выглядит попыткой выжить. Каждый раз, проходя мимо зеркала в холле, я вздрагиваю. Потому что вижу в отражении не себя. А парня, который десять лет бунтовал против всего этого. И проиграл. Делаю глубокий вдох, подхожу к окну, за которым осень. Листья на клёнах у обочины офисной парковки только начали менять цвет, окрашиваясь в мягкие янтарные и бронзовые тона. Воздух стал суше, утренний туман — гуще, и даже свет солнца, кажется, стал другим: рассеянным, будто кто-то завесил небо посеревшей от времени марлей. Эта смена сезонов совпала с моей внутренней перестройкой. Оттого, наверное, я с таким вниманием отношусь к переменам в погоде, на которые раньше просто не обратил бы внимания. Эта осень пахнет яблоками, сухой травой и горчит на языке с трудом подавляемой ненавистью. В мысли врывается звук открываемой двери. Оборачиваюсь. На пороге отец. Ну, еще бы. Кто еще мог позволить себе ворваться ко мне без стука? — Че там с землей в Лагурино, Леш? Есть подвижки? — Я только занялся этим вопросом. Был удивлен, что у нас, оказывается, такие перестановки в земельном комитете, — признаюсь я. — Думал, что Солодова оттуда если только вперед ногами вынесут. — Ты ошибался. Валеру сместили сразу, как смогли. Внутренне замираю. Впиваюсь взглядом в отцовское лицо. Впервые мелькает мысль, что я тогда в нем ошибся… Он все же не настолько непрошибаемый, чтобы работать бок о бок с убийцей. Сместил, выходит, его, наплевав на все издержки. |