Книга Сопротивляться бессмысленно, страница 88 – Юлия Резник

Праздник продолжается в уютном ресторане на крыше. С потолка свисают гирлянды, за окном метет снег. На столе… А на столе — горячий глинтвейн, брускетты, курица в травах, я специально выбрала самые простые блюда, чтобы не смущать еще больше своих родителей незнакомыми им яствами.

Те первые берут слово. И говорят очень красиво, дополняя слова друг друга. Глаза предательски слезятся. Лёшка обнимает меня за плечи, я как ребенок утыкаюсь мокрым носом в лацкан на его пиджаке. Багировы тоже весьма красноречивы. А потом мы танцуем — в первый раз официально как муж и жена. Качаемся под красивую едва слышную мелодию. Наш праздник для своих не требует присутствия ведущего. С этим неплохо справляется Аня. Эта проныра умудряется организовать даже тотализатор, где гости ставят деньги на то, кто первым у нас родится — дочь или сын.

Я краснею. От мысли, что у нас с Лешей когда-то в самом деле появится ребенок, тяжелеет в груди. Это такое мощное переживание, что я задерживаю дыхание. Багиров, естественно, тут же замечает, что со мной что-то не так, но интерпретирует это неправильно.

— Саби, я нисколько тебя не тороплю.

— С детьми? — округляю глаза.

— С исполнением супружеского долга. Ну, и с детьми тоже, чего уж.

— Ты совсем больной, я не пойму? — возмущаюсь я. Нет, это уже смешно! Этот невыносимый упрямец вбил себе в голову, что после того, что со мной сделал Тегляев, мне опротивел весь мужской род. И хоть мы сто раз уже проверяли мои реакции на его ласки, которые почти всегда были весьма и весьма положительными, полноценного секса с тех пор, как мы помирились, у нас так и не было! А теперь и не будет, он ведь на это намекает, не так ли?! Да щас! Я что, зря прорабатывала свою травму?!

— Да вроде здоровый.

— Так докажи! А то я уже сомневаюсь, что дело во мне!

Выпаливаю и только потом осознаю, какую провокацию выдала. Багиров сощуривается. Но поздно… До меня добирается рвущаяся со дна его глаз чернота. О-ох…

— Думаю, мы уже можем попрощаться с гостями, — заявляет он строго и тут же встает, подавая мне руку.

Напряжение зашкаливает до такой степени, что дорога домой практически полностью стирается из моей памяти. Помню только, как радостно тявкал Пряник, цепляясь за подол моего платья. И как Лёшка, закрыв за нами дверь спальни, расстегивал длинный ряд мелких пуговичек, тянущийся вдоль позвоночника… А потом его поцелуй на затылке. И чуткие пальцы на вершинках груди… И как у меня сбивалось дыхание, когда он принялся целовать мои плечи и спину, сжимая ягодицы в ладонях. И бархатистую твердую плоть, прижавшуюся к входу…. Как задыхалась. Захлебывалась предвкушением. Ждала… Вовсе не этого легкого, будто скользящего движения… А чего-то более основательного!

— Лёшка, с тобой все не так! Понимаешь, всё! Тебе не обязательно… — Я не решаюсь сказать «сдерживаться» из страха, что ему покажется, будто я совсем уж на какую-то жесть нарываюсь. Ведь известный факт, что жертв насилия не только в отрицание отбрасывает, но, как это ни странно, и во всякий изврат. Я же хочу, чтобы он понял, что я нормальная. И что мои желания вполне здоровы. Не больше, но и не меньше.

Я не решаюсь сказать, да… Но он и в этот раз без слов меня понимает. Выдыхает с облегчением. Приникает к моим губам долгим влажным поцелуем. И уже ничего не боясь, толкается глубже, резче… Задирая сведенное судорогой экстаза лицо к потолку, произносит: