Книга Мороз.К.О. - мэр Елкино, страница 3 – Лина Коваль

М-да.

Антисанитария полная.

Вокруг ни души. Свет неприятно мигает. Никакого Нового года не чувствуется!

Учитывая довольно… м-м… летний наряд под пальто, мне пришлось предусмотрительно надеть длинные сапоги из белой кожи, именуемые подругой Катькой не иначе как «шлюшьи». Устойчивые каблуки глухо отстукивают мои шаги.

Сначала они частые и уверенные, а затем редкие и несмелые.

В кабинете с металлической табличкой «Приемная Главы Администрации» тихо. Замираю у приоткрытой двери и… подглядываю.

Ш-ш-ш…

Морозко ставит на край дубового стола коричневую барсетку. Видимо, она у него вместо посоха? Настоящее сокровище!..

Прыскаю со смеху, зажимая холодной ладонью обветренные губы. Тело мгновенно бросает в жар. Как бы не заболеть, бегая в самый мороз налегке. Чего только не сделаешь ради первого оргазма!..

— Да, мам, — слышу низкий мужской голос. — Привет… Как вы?

— Кость, во сколько тебя ждать? — Включает звонок на громкую связь.

Он скидывает куртку с мохнатым воротником и активно разминает крепкую шею. Когда шапка отправляется в шкаф, вижу светлые взъерошенные волосы. На удивление ровно подстриженные.

Значит, он хоть и Морозко, но такой… С приставкой «new». На современный лад. Цивилизация ему не чужда. Парикмахерскую какую-никакую посещает.

— Я не приеду, — шмыгает носом Мороз. — Заболел. Отмечайте без меня…

Тут же злюсь. Какой деловой, однако! У него вон какие колеса на тракторе, отовсюду выберется. Захотел — поехал, захотел — нет.

А мне что делать?

— Паулина к тебе приедет? — слышен чуть высокомерный женский голос.

— Нет. Мам… Я же говорил. Перестань все время про нее спрашивать!

— Я еще надеюсь, что тебя переведут в Нижний Новгород, как и обещали. И вы будете вместе. Где же это видано? Ты столько лет работал, Костик! А тебя в ссылку! В какое-то Палкино!

— В Елкино, — бурчит.

— Да хоть в Елки-Палкино! Такой руководитель пропадает в самой настоящей дыре.

— Здесь не дыра. Здесь… — он подходит к большому окну, — недурно.

Я медленно осматриваю широкие, будто у первоклассного пловца, плечи, широкую спину. Вот же ж! Все у него широкое. А… нет. Бедра узкие.

И правда, недурно!

— Ты бы съездил к главному-то… на поклон, Кость.

— «Каждому кланяться — голова отвалится».

— Надо съездить!.. — настаивает мамаша.

— Закрыли тему, — злится. — Счастливого Нового года!.. Анька с пацанами у тебя будет? Или нашла кого поинтереснее?

— Да кого она найдет! «У нашей дуры — ни лица, ни фигуры… Вся в папеньку». Ты же знаешь.

— Зря ты так. Не обижай сестру!.. — недовольно ворчит Морозко. — Ладно, давай…

Спрятав руки в карманах брюк, он направляется к столу, заставленному блестящими алюминиевыми ведрами и, пододвинув на пару миллиметров свое сокровище — барсетку, садится.

Я решаюсь.

Стучусь кулачком о шершавый дверной косяк и заглядываю в кабинет.

— Константин Олегович, к вам можно?

— Вы от кого?..

Дойдя до середины кабинета, замираю на месте.

Первое, что вижу, — не такой уж он и старый. Лет тридцать с хвостиком.

Мы оба друг друга рассматриваем.

Взгляд холодных голубых глаз слишком надолго задерживается на моей груди, и я ужасно пугаюсь. Тут же пуговицы родненькие проверяю.

Выдыхаю.

Ложная тревога!..

Морозко, как по географической карте, едет дальше. Без пробуксовок осматривает мою шею, кудри, шапку Снегурки и лицо. Хмурится. Будто бы понимает, что свернул где-то не туда, и отправляется в обратный путь: лицо, шапка Снегурки, кудри, шея, грудь. Буксует.